Закат христианства и торжество Христа

Крест представляет земную жизнь, а терновый венец — страдающую душу и тело, а кроме того, победу духа над элементами тьмы. Тело обнажено, что говорит о том, что кандидат на бессмертие должен избавиться от всех желаний земных вещей. Фигура прибита к кресту, что символизирует смерть и отказ от собственной воли: не нужно пытаться свершить что-либо по собственной воле, а нужно просто исполнять Волю Божественную. Над головой надпись: I. N. R. I., наиболее важным значением которой является In Nobis Regnat Iesus («Внутри нас правит Иисус»). Но значение этой надписи может быть практически известно только тем, кто действительно умер для мира желаний и поднялся над искушениями личного существования, или же, другими словами, тем, кто хочет стать живым во Христе и в ком, таким образом, Царство Иисуса утвердилось.

Присвоив Иисусу атрибуты Богочеловека, церковь следовала многочисленным прецедентам Мировых Учителей. Впрочем, обожение человека часто описывают как прямое родство с Богом: богочеловек, наделенный всеми качествами Бога, символизирует божественную природу каждого человека. В этом отношении Иисус — образец для каждого, символ единения земного с божественным «Я».

Союз с бессмертным «Я» и составляет бессмертие, и тот, кто найдет свое истинное «Я», тот «спасен». Этот Христос, или божественный человек в человеке, является реальной человеческой надеждой на спасение — это живой Посредник между абстрактным Богом и смертным человеком.

Так как Христос был богочеловеком, заключенным в каждом создании, первым долгом посвященных было освободить или «воскресить» этого Внешнего внутри себя. Тот, кто достиг воссоединения с его Христом, был впоследствии поименован, или назван Христианином или христианским человеком[127].

Сегодня, по прошествии двух тысячелетий, очень трудно восстановить «исторического Христа», но можно восстановить иное — многовековые попытки христианской церкви «отрубить корни», извратить и фальсифицировать преемственность, предать анафеме колыбель, разорвать связи с более древними культурами, из которых вышел сам Христос.

Нет никаких сомнений в том, что христианство (не как учение Иисуса, а как духовное движение) впитало в себя иудейский и античный мистицизм, позаимствовав у Платона представление о теле как гробнице души и у раввинов мысль, что весь народ, а не избранные, должен принять участие в «посвящении» и «спасении». То, что Аристотель назвал духовной пищей, апостол Иоанн поименовал Словом, Глаголом. Апокалипсис Иоанна Богослова может быть понят именно как мистическое предание, а история воскрешения Лазаря — как символ «посвящения», обретения Слова — Новой Души. Само его воскрешение — не из мертвых, а из духовно спящих: Христос вселил в него «вечное Слово», обратил его, пробудил от летаргической болезни спящего духа к истинно новой жизни. Р. Штейнер писал, что Лазарь созрел для того, чтобы пережить на себе этот акт, пройти через символическую смерть. Он познал, как достигается воскресение. Совершилось посвящение в мистерии. Произошло то, что во всем Древнем мире разумелось как посвящение. И произошло через Иисуса как посвятителя.

Главный парадокс феномена «Иисус Христос» и главное свидетельство его реального богосыновства, считают христианские теологи, состоят в том, что он невероятен, необъясним, что его, по словам Т. Моммзена, невозможно понять умом человеческим. Сама Божественная Мудрость «более всего проявилась через Иисуса Христа»[128]. Иисус Христос — главное чудо истории[129]. Даже пантеист И. В. Гёте «склоняется перед ним, как перед божественным откровением высшего принципа нравственности».