Закат христианства и торжество Христа

Надо также иметь в виду, что античное понимание авторства существенно отличалось от современного: автором считался тот, чьи идеи выражала книга, а вовсе не обязательно тот, кто записал их на папирусе. Так или иначе на начальном этапе своего развития из-за отсутствия единой церкви христианство носило относительно плюральный характер — ортодоксия и каноничность начали возникать лишь во второй половине II в., а рассказы о деяниях Иисуса существовали в разных формах — яркое свидетельство того, что не реальные события формировали традицию, но церковь формировала «реальные события». Более того, имена непосредственных учеников Иисуса отнюдь не означали их авторства евангелий — они как бы «освящали» записанный текст, причем сами писатели могли искренне верить, что излагают «благовестие», переданное теми, кто непосредственно слышали проповеди Иисуса.

Раймонд Е. Браун[145] убедительно показал, что процесс создания евангелий был многостадийным и включал не дошедшие до нас первоначальные, доевангелические версии, возможно, действительно написанные учениками Иисуса; доевангелическую же доработку текстов, проделанную самими евангелистами или иными писателями, обрабатывающими текст, и, наконец, окончательную версию, созданную редакторами после смерти учеников Иисуса. Иными словами, канонизированные тексты — это не оригиналы, а окончательные версии, в конечном итоге принятые церковью без особых разбирательств, за исключением единственного критерия — «чистоты веры»…

Блаженный Августин по этому поводу говорил, что верит евангелиям лишь потому, что за них ручается церковь. Но Августин принимал церковь как живой опыт святых — то «письмо» на скрижалях сердец, о котором говорил апостол Павел. Проблема заключается в том, дает ли история церкви, в том числе ее опыт принятия канона, основания для святости и «письма» на скрижалях сердец? Записи евангелий диктовались необходимостью замены авторитета устного предания и устранения разногласий. Но к моменту начала письменной традиции благовестия почти не осталось проповедников, слушавших учеников Иисуса. Первоначальные записи были преимущественно анонимны, но затем различные евангелия, содержавшие поучения и жизнеописание Иисуса, стали приписываться ученикам Иисуса, что придавало авторитет записям и как бы «освящало» их.

Переписчики евангелий искренне верили, что излагают учение, переданное людьми, слышавшими проповеди Иисуса (недаром новозаветные евангелия в греческом подлиннике называются «По Марку», «По Матфею» и т. д.). Однако, как ни велика была роль реальных евангелистов, производивших записи христианского учения, они не могли претендовать на обладание особой благодатью и не могли соперничать с пророками, которые произносили свои проповеди, как бы получив откровение непосредственно от Бога (И. С. Свентицкая).

Искажения вкраплялись в евангельские тексты уже в момент записи, потому что они фиксировались на папирусах по устным преданиям, прошедшим через уста многих людей. Но всё это было только начало — далее книги попали в руки переписчиков, редакторов и творцов канонов. Можно сказать, что на протяжении многих столетий, находясь в полной зависимости от своих хранителей, эти тексты подчинялись извечному негласному правилу власти: куда хочу — туда и ворочу. В сказанном легко убедиться, сравнив самые древние писаные евангелия, целиком дошедшие до наших дней — это Ватиканский и Синайский кодексы, датируемые второй половиной IV века. Их тексты сильно отличаются от современных. Например, в «Ватиканском кодексе» нет следующего текста, отвечающего «Евангелию от Марка (16:9–20)» и принципиального для всего христианского учения: