Закат на Босфоре

— Итак, вы утверждаете, — негромким скрипучим голосом проговорил Джафар Карманли, в упор глядя на Бориса Ордынцева, — что этот господин покушался убить вас?

— Да, совершенно верно. Он подкрался ко мне сзади, когда я играл на фортепиано…

— Вы работаете тапером в синематографе «Лидо»? — прервал его турок быстрым вопросом и сделал знак стенографисту.

— Нет, я не работаю тапером, — устало ответил Ордынцев, — я заменил женщину, которая работает там тапером, потому что она понадобилась для снятия допроса моему шефу…

— Ваш шеф — сотрудник турецкой полиции? — с саркастической усмешкой спросил Джафар-эфенди.

— Нет, он не сотрудник полиции, — уныло парировал Борис, — он…

— Этот господин напал на меня, когда я собирался занять свое место в первом ряду, — обиженным голосом проговорил смуглый жилистый господин с левой рукой на перевязи, — он ударил меня по голове каким-то тяжелым предметом, от этого я потерял сознание и больше ничего не помню…

— По голове его ударил не я, а Саенко, — вставил Борис.

— Саенко? — язвительно уточнил Джафар и сделал знак стенографисту, чтобы тот отразил новую фамилию в своих записках. — И куда же делся этот таинственный господин Саенко?

— Не знаю, — пожал плечами Борис, — он помог мне связать этого убийцу, а потом, когда появились ваши полицейские, куда-то исчез.

— Так, — Джафар Карманли наклонил голову, и тусклый свет лампы отразился в его голом желтом черепе, — значит, этот таинственный господин куда-то исчез…

— Что вы слушаете этого молокососа! — взорвался смуглый господин. — Я уважаемый человек, боевой офицер, пострадавший в боях за свое отечество, — он бросил взгляд на левую руку, безвольно висящую на черной шелковой перевязи, — и не потерплю возводимых на меня грубых обвинений! Мой родственник, который…

— И ранение у него фальшивое! — прервал его Борис нервным возгласом. — Я прекрасно помню, что там, в синематографе, он ударил меня в шею стилетом, держа его в левой руке!

— Стилетом? В шею? — насмешливо переспросил Джафар. — Должен сказать, что вы прекрасно выглядите для человека, которому нанесли удар стилетом в шею!

— Дело в том, что я… — начал Борис, но в это время дверь отворилась, и на пороге появились Аркадий Петрович Горецкий и его верный оруженосец Саенко.

— Дело в том, что я господину поручику посоветовал на шею полотно от старой ножовки навернуть, — с ходу принялся объяснять Саенко. — Мне один охотник рассказывал, он когда на рысь ходил, завсегда пилу на шею навертывал. Рысь — она сзади на шею бросается, точно как убивец этот… А Борис Андреич нарочно стул в темноту передвинул, а вот этот, — Саенко кивнул на смуглого господина, — в темноте-то и перепутал.

— Добрый вечер, Джафар-эфенди, — поздоровался с турком Горецкий и перевел на французский сложную для него тираду своего денщика.

— Значит, это тот самый человек, — задумчиво проговорил Джафар, глядя на задержанного ничего не выражающими глазами.

— Саенко, — распорядился Горецкий, — обожди в соседней комнате с Лидией Антоновной. Вы позволите, уважаемый Джафар-эфенди? — спросил он.

Джафар наклонил лысую голову.

— Итак, — обратился полковник к арестованному, — вы утверждаете, что являетесь Сергеем Ивановичем Реутовым — подполковником Русской армии и зятем генерала Кутепова?

— Совершенно верно, вот мои документы.

— И вы не признаете себя виновным в убийстве шестерых человек?

— Разумеется, не признаю, — раздраженно дернулся арестованный. — Да зачем мне это было нужно?

— Зачем? — вкрадчиво переспросил Горецкий. — А затем, что вы, господин лже-Реутов, являетесь вовсе не тем, за кого себя выдаете. Подполковника Сергея Реутова вместе с женой убили в Ялте ваши люди. Вы взяли его документы и прибыли в Константинополь с целью войти в доверие к генералу Кутепову, воспользовавшись тем, что его сестра Ольга вышла замуж недавно и Кутепов зятя своего никогда не видел. А сблизиться с Кутеповым вам нужно было, потому что вы агент ГПУ. Еще бы ГПУ такую возможность упустило — агенту стать зятем самого Кутепова! Вы эту операцию готовили тщательно, заранее начали следить за Реутовыми там, в России. Своего человека к ним приставили.

— Вы можете это доказать? — холодно спросил арестованный.

— Могу. У меня в соседней комнате свидетель сидит — дама, что была в гостинице в ту ночь. Вы ее убить не успели.

— Что она видела? — криво улыбнулся арестованный. — Ей истеричная баба наболтала, так она свихнулась просто. Это не доказательство.

— Хм, — послышалось от дверей.

На пороге стоял господин начальник полиции города Константинополя. Он окинул взглядом комнату, и Борис с трудом подавил желание вскочить со стула.

— Прошу простить, что прерываю, — произнес начальник полиции тоном, по которому всем присутствующим в комнате стало ясно, что на самом деле он совершенно не извиняется, — в данный момент меня мало интересуют ваши русские дела. В данный момент меня интересует убийца шести человек — так называемый Скорпион, как окрестили его газетчики. Вы, господин полковник, — обратился он к Горецкому, — можете доказать, что сидящий перед нами человек и есть тот самый маниак-убийца?