Закатная песнь

И, уж можете не сомневаться, это не добавило пастору популярности среди новых джентри Кинрадди. Однако вскоре произошло кое-что похуже; ему, пастору, передали деньги на сооружение памятника мужчинам Кинрадди, погибшим на Войне. Все думали, что он закажет добротного каменного ангела в ночной сорочке и водрузит его на перекрестке дорог в Кинрадди. Однако вместо этого он послал за каменотёсом, и заново возвёл старый кромлех подле озера в Блавири, и навел там порядок, всё вычистил, каждый камень установил на своё место, ну, чисто язычник, и обнёс всё это палисадом. И в то воскресенье, зачитав объявления о предстоящих бракосочетаниях, пастор объявил, что в следующую субботу Мемориал павшим жителям Кинрадди будет открыт на холме Блавири, и что он ожидает увидеть всех, независимо от погоды – им, тем, кто пал, не приходилось смотреть на ненастье.

Славная для января погодка была в ту субботу, солнечная, но морозно-свежая, в небе виднелись облака, плывшие с севера, набегавшие на солнце и вновь уплывавшие прочь. Однако дождь был не далеко, чайки, пронзительно крича, прилетели с моря; бекасы вдруг затихли. День шёл своим чередом, и казалось, все обитатели Кинрадди взбирались на холм Блавири, на дворе фермерского дома царила суета, лошадей и скотины тут уже не было, аренда заканчивалась, и Крис надо было съезжать. Взамен она скоро должна была поселиться внизу, в Пасторском Доме, и уж тогда-то она бы заважничала, кто б сомневался.

На холм по дороге, через заросли дрока, стекалась целая толпа народу, там был Эллисон со своей хозяйкой, и Гордоны, и вообще местные джентри, вдобавок изрядное количество пахарей с девицами, эти разлеглись вокруг на траве и хихикали. Перед собравшимися стояли старые, выстроившиеся в круг Стоячие Камни, тот, что в центре, был обмотан тканью, можно было только гадать, что там, под ней, и сколько взял каменотёс. А было там что-то высокое, видел ты, сидя на траве и глядя по сторонам, и тебе было видно весь Кинрадди и чуть не пол-Долины, сиявшей у твоих ног на солнце, Прочь от мира, в Блавири, как говорилось в стародавней поговорке. И ей-богу, без рощ, пущенных под топор, местность вокруг выглядела незнакомой и несчастной, даже под нежными искрами солнца пробегала зябкая дрожь по усадьбам Кочки и Блавири, люди говорили, землю развезло и выморозило аж прям до самого Мейнса.

Снег сиял на Грампианах, на далёких суровых горах, и вскоре уже должно было стемнеть. Тут, наконец, все увидели приближавшегося пастора, на нём было облачение, которое он, похоже, сроду не надевал, Крис Тавендейл шла рядом, а за ними шагал третий парень, которого никто не знал, какой-то горец в килте и с волынкой на плече, здоровенный и рыжий, кто это мог быть? И потом Эллисон вспомнил, он сказал, что парень этот – друг Юэна Тавендейла, он был шафером у Юэна на свадьбе, МакАйвор его звали.

Пастор открыл перед Крис калитку, и она вошла, вся в чёрном, крепко держа за руку молодого Юэна, он, ещё ребёнок, подрос и стал копией отца, смуглый и серьёзный. Лицо у Крис было бледным и тоже серьёзным, кроме того мига, когда она бросила взгляд на пастора, пока он держал для неё калитку, не особо-то прилично было так смотреть, как она на него глянула, эти двое могли бы подождать со своими заигрываниями до тех пор, пока останутся наедине. Все загомонили Привет, пастор! и он радостно отвечал им и широким шагом прошёл в середину старого кромлеха, Джон Бригсон стоял там, держа в руках концы веревок, которыми была примотана ткань.

Пастор сказал Помолимся, и все сняли шляпы, морозец прохватил по голове. Солнце щерилось в облаках, на холме воцарилась тишина, ты видел молодую Крис, стоявшую и смотревшую вниз на Кинрадди, державшую ребенка за руку. И потом, после Господней Молитвы, пастор заговорил попросту, он сказал, что они все пришли почтить память тех, кого унесла Война, и что привести в порядок это древнее место было, возможно, тем способом увековечить память павших, который им самим понравился бы больше всего. И он кивнул старому Бригсону, и тот потянул за веревки, и ткань спала, и на Стоячем камне все увидели слова, сиявшие темно-серыми литерами, простые и краткие:

И потом, пока рядом с холмом Блавири густела поджидавшая своего часа ночь, и солнце замерло на самой кромке суровых гор, пастор заговорил вновь, его короткие волосы ерошил налетевший ветер, голос его звучал сбивчиво, не было в нем церковной солидности, но он звонко разносился над озером:

ИБО Я ДАМ ВАМ ЗВЕЗДУ УТРЕННЮЮ119