Заклятие древних маори. Последний занавес

– Звучит правдоподобно, хотя Бог знает.

– Куда мы направляемся, мистер Аллейн?

– Двухмильную прогулку выдержите? Полагаю, неплохо бы нанести визит Анкредам.

IV

– Не думаю, – заметил Аллейн, когда оба одолели подъем на второй уровень террас, – что мы можем рассчитывать на инкогнито, даже если бы в этом был смысл. Томас наверняка звонил сюда и посвятил семью. Так что лучше представиться и осмотреть, что удастся. Я, собственно, хочу взглянуть на спальню этого несчастного старика.

– Боюсь, – угрюмо заметил Фокс, – они уже давно там все заменили.

– Сомневаюсь, что Пол Кентиш умеет управляться с электрическими приборами. А уж Седрик – точно нет.

– Что это? – вдруг насторожился Фокс.

– Что – что?

– Слышите? По-моему, ребенок плачет.

Они вышли на вторую террасу. По обе стороны ее, между картофельным полем и кромкой леса, росли кустарники и молодые деревья. Слева доносилось прерывистое всхлипывание – очень жалобное. Они переглянулись и остановились. Всхлипывание прекратилось, и наступившую тишину заполнили привычные звуки сельской местности – зимнее щебетание птиц и слабый скрип обнаженных веток.

– Может, птица какая? – неуверенно предположил Фокс.

– Точно не птица! – начал было Аллейн и тут же осекся. – Ну вот, опять.

Это был тонкий, неровный, прерывающийся звук, производивший на редкость удручающее впечатление. Не раздумывая более, Аллейн с Фоксом зашагали по затвердевшей, все еще скованной холодом земле. По мере приближения звуки, не становясь более внятными, приобретали новые оттенки, а когда они оказались совсем рядом с их источником, приобрели иной характер.

– Песня вроде какая-то, – прошептал Фокс.

Голосок пел о погибшем коте, его теплой шкурке и о том, что встретиться уж больше не суждено:

Прощай, прощай же навсегда,
А я буду хорошей, да.

«Навсегда… навсегда», – повторял голосок, вновь превращаясь в жалобное всхлипывание. Когда они миновали первую полосу низкого кустарника, оно прекратилось, сменившись настороженной тишиной, которую нарушали сдавленные рыдания.

Между кустарником и подлеском, на свежевырытом холмике земли, сидела маленькая девочка в белой шляпке. Рядом валялась детская лопатка. Из холмика торчало несколько цветов герани. В изголовье была неровно воткнута веточка с прикрепленным к ней клочком бумаги. Руки девочки были в земле, и она так сильно прижимала костяшки пальцев к глазам, что на щеках у нее образовались черные борозды. Съежившись, она мрачно смотрела на них, она сейчас была похожа на животное, распластавшееся по земле и бессильное повиноваться инстинкту бегства.

– Привет, – заговорил Аллейн, – неважная работа! – И, не придумав ничего более оригинального для знакомства, услышал, как повторяет слова доктора Уизерса: – Какие проблемы?

Девочка дернулась и на мгновение зашлась в плаче. Аллейн опустился рядом с ней на корточки и прочел надпись на клочке бумаги. Она была сделана большими корявыми буквами:

КАРАБАС, R.S.V.P.[66] С ЛЮБОВЬЮ ОТ ПЭНТИ

– А разве Карабас был твой кот? – неуверенно спросил Аллейн.

Пэнти посмотрела на него и медленно покачала головой.

– Глупость я сказал, – быстро поправился Аллейн, – это ведь был кот твоего деда, верно?

– Но он любил меня, – вскрикнула Пэнти. – Больше, чем любил Нодди. Больше, чем всех остальных. Я была его другом. – Голос ее взлетел и зазвенел, как свисток маленького паровоза. – И не от меня, не от меня, не от меня, – надрывалась девочка, – он заразился стригущим лишаем. Я ненавижу тетю Милли. Хоть бы она умерла. Хоть бы они все умерли. Я убью тетю Милли. – Она заколотила по земле кулачками и, исподлобья посмотрев на Фокса, крикнула: – Убирайся отсюда, живо! Это мое место.

Фокс поспешно отступил.

– Я наслышан, – осторожно начал Аллейн, – и о Карабасе, и о тебе. Ты ведь рисуешь картинки, правда? В последнее время рисовала?

– Не хочу я больше рисовать никаких картинок, – отрезала Пэнти.

– Жаль, а мы было собрались послать тебе из Лондона краски.

– Кто «мы»? – всхлипнула Пэнти.

– Трой Аллейн. Ты же ее знаешь, миссис Аллейн. Это моя жена.

– Если бы я рисовала тетю Милли, – сказала Пэнти, – пририсовала бы ей усы, как у поросенка, и она бы стала похожа на Иуду Искариота. Все говорят, что у Карабаса был стригущий лишай и это от меня он заразился, но это ложь! Они все лжецы. Никакого не было у него лишая, и я тут ни при чем. Просто у него шерсть полезла.

И с бешенством, какому Трой была свидетельницей в театрике, Пэнти бросилась лицом на землю и снова заколотила кулаками. Аллейн бережно склонился над ней и, поколебавшись немного, поднял на ноги. Секунду-другую она яростно сопротивлялась, но потом, внезапно обессилев, опустила плечи и обмякла у него в руках.

– Успокойся, Пэнти, – беспомощно пробормотал Аллейн, – вот так, давай-ка лицо вытрем. – Он пошарил в карманах, и пальцы его нащупали какой-то твердый предмет. – Смотри-ка, – продолжал Аллейн. – Смотри, что у меня тут есть. – Он выудил из кармана маленький пакет. – В «Счастливые семьи» играешь?