Заклинательница пряжи. Как я связала свою судьбу

Мне нравились эти книги, ведь я была уверена, что в них никогда не происходит чего-нибудь действительного плохого. Неважно, как высоко стоит тот дом на скале или насколько жуткий туннель, что ведет к старой мельнице, где отсиживаются фальшивомонетчики, неважно, как стремительно несется поток воды или как громко бабахнет пистолет злодея, вы-то знаете, что никого никогда не убьют и все разрешится на последней странице. Лучшую неделю в своей жизни я провела дома на диване, выздоравливая от весьма преувеличенного гриппа, в компании с миской лапши быстрого приготовления, пачкой сырных чипсов, бутылочкой имбирного эля и целой стопкой книг про братьев Харди.

Когда на лето мы уезжали в гости к родителям мамы, я обычно спала в самом конце дома, в крошечной комнатке под крышей, с окнами на три стороны. Это было тайное убежище моей бабушки, и там она держала все свои любимые детективные романы. Ничего особенного, просто книги издательства Bantam, Dell and Pocket[100], покеты в бумажной обложке по 45 центов, «более новые» книжки по неприлично роскошной цене в 60 центов.

Здесь я впервые познакомилась с Эркюлем Пуаро, этим обожаемым эксцентричным бельгийским детективом с аккуратными усиками, всегда говорящим о себе в третьем лице. Мне нравилось, что он отказывался есть два вареных яйца всмятку, если они не были одинаковы по форме и размеру. Я восхищалась, как его мозг ухватывал мельчайшие детали – осколок стекла, комок земли из сада, – казалось, он всегда знал, настоящая это улика или поддельная. Как бы ни был гениален современный телевизионный Монк[101], до Пуаро ему далеко.

Я прошерстила все книжные полки и принялась за другие истории Агаты Кристи, особенно те, где главным персонажем была мисс Марпл. Гораздо более кроткая и скромная по сравнению с Пуаро, эта безобидная крошечная пожилая леди обладала внутренней силой, способной сломить даже самых безжалостных преступников. Но ее истинный талант – способность проводить параллели между событиями и своим жизненным опытом в маленьком городке Сент-Мери-Мид. «Это напоминает мне историю, когда в особняке Хартлигейт Мэнор пропала ложка, – говорила она, – и все обвиняли в этом служанку, Молли, пока не вынудили ее уйти, а потом ложка нашлась, но к тому времени было уже слишком поздно, не так ли?»

Посторонние не обращали внимания на ее слова, сочтя их бессвязной болтовней чокнутой дамочки. Но кто-то где-то был не настолько глуп. И он или она слушали. И вскоре, по ходу сюжета, остальные тоже начинали понимать – а ведь эта женщина умнее и наблюдательнее, чем все они вместе взятые. Вот тут-то и начнут ловить каждое ее слово, вытягивая шеи, чтобы лучше слышать. Слегка откашлявшись, она начинала: «О Боже, боюсь, что я не очень-то хорошо умею объяснять, видите ли, у меня нет вашего современного образования и всякого такого», а затем скромно делала предположение, что нужно поискать за домом священника или внимательно присмотреться к лекарствам в аптечке леди Такой-то. И всегда ответ был там. Агата Кристи была Элизабет Циммерман детективного мира, непревзойденная рассказчица, чей стиль был не менее пленительным и изобретательным, чем сам сюжет. В книге «Opinionated Knitter»[102] даже можно услышать, как Элизабет прокашливается а-ля мисс Марпл, прежде чем высказать предположение: «В вязании немного проблем, которые нельзя решить с помощью здравого смысла, изобретательности или находчивости…» И я уверена, что она собиралась вставить в эту фразу слово «дорогуша».

Даже мой отец оказался вовлечен в игру по разгадыванию тайн, когда жил с родителями своей будущей жены в Вашингтоне, округ Колумбия, решив прочитать полностью всю бабушкину коллекцию книг Агаты Кристи. Он считал, что у Кристи был особый шифр, своего рода секретная формула для создания детективных сюжетов, и был намерен разгадать ее раз и навсегда.

Он прочел все книги от начала до конца, но так и не постиг их секрет. Однако одно наблюдение все же сделал. Кристи никогда по-настоящему не симпатизировала преступнику. Сначала она обрисовывала довольно гнусные и неприглядные портреты всех персонажей – в конце концов, изобразить всех подозреваемыми, в этом и состоит работа всех авторов детективов, – но со временем каждый из них постепенно приобретал все больше человечности, кроме настоящего преступника, к которому Кристи никогда не проявляла снисхождения.