Закон отражения

— Успокойтесь, друг мой. Совершенно очевидно, что самому господину Накори подобное поведение не кажется чем-то… гхм… выходящим за нормы поведения командора имперской армии. Знаете ли, это приходит с возрастом. И я совершенно согласен с вами, что обо всем следует доложить Императору лично.

«Вцепились, как клещи», — сердито подумал Геллер. А вслух ответил:

— Я действую исключительно в соответствии с инструкциями, полученными от Императора. Разумеется, вы, господа, можете писать сколько угодно и кому угодно, но я хочу, чтобы вы знали: я все-таки в своем уме. И никакой личной инициативы.

Клейв Дисотто фыркнул.

— Извините меня, командор, но мне не кажется, что наш владыка мог отдать вам приказ собирать избитых баб со всей округи.

— Тогда напишите ему, — Геллер заговорщицки подмигнул, — напишите ему, дражайший мой Клейв, и продемонстрируйте, что вы усомнились в его воле. А теперь — прошу прощения.

Коротко поклонившись двум генералам, Геллер проскользнул между ними и нырнул в прохладу своего шатра — как раз в тот момент, когда лекарь окончил осмотр раненой.

Саэрм оказался на редкость расторопным и настойчивым малым, хотя, разумеется, само слово «малый» едва ли подходило к бывалому вояке. Когда Геллер и мечники прибыли в лагерь так и не двинувшейся с места армии, все было готово: шатер заново раскрыт, внутри — лохань с горячей водой, чистая постель, куски чистого полотна, а самое главное — личный лекарь генерала Райка, умудренный жизнью старик.

Ведьма не приходила в себя. Геллер позволил себе быстрый взгляд в ее сторону: кожа да кости, в чем только душа держится. Потом лекарь аккуратно накрыл ее простыней, уложил безвольные руки вдоль тела. Многозначительно посмотрел на Геллера и покачал головой.

— Что? Плохо дело?

— Плохо, — лекарь пожал сухонькими плечами, — сам видишь, что плохо, командор. Очевидно то, что она столкнулась с вампиром, но тот ей хорошенько еще и бока намял. Живого места не оставил. Но вот чего я не могу понять…

Он аккуратно приподнял руку ведьмы, всю в черных синяках, и продолжил:

— Посмотри, Геллер. Пальцы и ладони довольно серьезно обожжены, но это не работа вампира. Видишь, какая странная форма ожогов? Подойди, подойди, не стесняйся. Девочка тебя не покусает.

Геллер приблизился. Ожоги и в самом деле выглядели очень странными: по круглому волдырю на подушечке каждого пальца — и такой же небольшой круглый ожог в центре ладони.

— Сама она, что ли, их себе наделала, — пробормотал лекарь, — на другой руке то же самое.

Командор пожал плечами.

— Ты лучше скажи, жить она будет? Я ведь не зря ее притащил, хоть ты мне поверь.

— Меня не интересуют ваши… гм… разногласия с моим господином. Думаю, она может пережить все это. Хоть и худая, но, видать, крепкая, не из неженок. Только вот…

— Что?

— Если помрет, не забудь, Геллер, отрубить ей голову, набить рот чесноком и в сердце вколотить осиновый кол, — скороговоркой выпалил лекарь.

Геллер невольно приподнял брови.

— Да-да, Геллер, я серьезно говорю. Укушенный нелюдью, нелюдью и станет. Понимаешь?

И, раскланявшись, лекарь покинул шатер.

— Только этого мне и не хватало, — пробурчал Геллер. Подвинув табурет, сел в изголовье походной кровати.

Ведьма по-прежнему пребывала в глубоком забытьи. Ее грудь чуть заметно вздымалась под простыней, и это служило единственным признаком того, что она еще жива. Геллер вздохнул. Что ж, сегодня армия уже никуда не двинется, но вот завтра, на рассвете… Придется переложить бедняжку в крытую повозку и приставить Саэрма, чтобы приглядывал. Если она дотянет до утра.

За матерчатыми стенками полыхал закат, отчего, казалось, даже сам воздух в шатре стал нежно-розовым. Только лицо ведьмы оставалось белым и безжизненным, как фарфоровое личико дорогой куклы. Темно-коричневые ресницы слиплись стрелками, и это придавало ей еще более жалкий и страдающий вид.

Геллер встал и, стараясь не шуметь, начал избавляться от доспехов. Аккуратно сложил их на место, но меч далеко не убирал, полагая, что во время похода лучше держать его поблизости.

Он уселся в удобное раскладное кресло, вытянул ноги и принялся размышлять о том, как он отвезет ведьму Императору и как она станет первой ведьмой, присягнувшей на верность властелину. Ну а там, глядишь, и прочие за ней потянутся — Геллер был просто уверен, что нет ничего хорошего в такой жизни, которую ведут эти загадочные люди.

Да, он отвезет ее в Алларен… Тут как нельзя кстати Геллер подумал о том, что у ведьмы совершенно нет одежды. Не говоря уж об изысканном туалете, в котором она появится в Императорском дворце, у нее не было даже нижней рубахи. Но тут он решил, что пусть она сперва хоть немного поправится, а уж потом можно и об одежде подумать.

Геллер еще раз посмотрел на бледное лицо молодой женщины, и оно показалось ему чрезвычайно приятным. Командор вдруг поймал себя на том, что думает, какие будут у ведьмы глаза, когда она их откроет, и это его рассердило.

— Если откроет, идиот. Все, что мог, ты для нее уже сделал. Остается только ждать.