Закон семьи

Неизвестно, как скажутся на нем его первые дни жизни, подумала Хульда. И сможет ли любовь, которую он сейчас познал, сгладить пережитое одиночество. Ей очень хотелось на это надеяться.

Она опять обратилась к Тамар.

– А где же ваш муж?

– Он заносит багаж в вагон. Скудноватый, но это к лучшему при дальнем путешествии, верно? – Она схватила руку Хульды и крепко пожала ее. – Я хотела поблагодарить вас. Вы вернули мне ребенка, я этого вам никогда не забуду.

Хульда беспечно отмахнулась, она не любила телячьих нежностей и чувствовала, как слезы невольно наворачиваются на глаза. Черт побери, что же с ней такое?

– Я бы сделала это ради любой матери, – тихо сказала она и откашлялась.

– Я надеюсь, что вы поможете еще очень многим людям. У нас, женщин, не так много сторонников в мире, не так ли? – с жаром проговорила Тамар и добавила: – Знаете, с тех пор как я так счастлива, я испытываю больше жалости к людям, которым хуже, чем мне. – Наша соседка, молодая фройляйн Кюне, рассказала мне, что больна, что ей придется лечь в больницу. И что она не знает, на кого оставить старого отца, у которого не все в порядке с головой и которому место в приюте. Жаль ее, она была моей единственной знакомой в доме.

Хульда молчала, но Тамар, по-видимому, ничего не заподозрила.

– Мне бы хотелось, чтобы кто-нибудь позаботился о семействе Кюне, – в раздумьях продолжила она. – Я сама познала, каково быть отчаявшейся и отверженной. – Она взглянула на Хульду: – Хотя нет, у меня были вы!

Хульда поспешила сменить тему.

– Как дела у раввина Рубина? – как бы мимоходом спросила она. – Вы смогли с ним попрощаться?

– О, да, – воскликнула Тамар и просияла. – Раввин очень помог нам в эти последние недели. Вы знаете, я сначала страшилась его, не знала, можно ли ему доверять. Как же я была глупа! Без него мы бы сейчас не поехали навстречу новой жизни!

Да, подумала Хульда, она тоже ожидала от Эзры Рубина чего угодно. Как же иногда можно ошибиться. Она вспомнила его умные глаза, рыжие волосы, отливающие металлом в свете лампы, и сделала глубокий вдох. Возможно, она его больше не увидит. Их миры ненадолго встретились, как две кометы, случайно пролетавшие мимо друг друга в своем путешествии по космосу, но потом каждая следовала по своей траектории и медленно удалялась. Навсегда. Небеса показались ей еще более низкими.

К счастью, в этот момент прибежал Цви. Он выглядел возбужденным, его молодое бородатое лицо улыбалось.

– Фройляйн Гольд, день добрый! – крикнул он, узнав Хульду. И обратился к жене: – Нам пора на посадку, милая. – Взгляд, которым он одарил Тамар, излучал любовь и нежность.

Хульда отступила, чтобы Ротманы могли спокойно попрощаться. Аври обнял сына и невестку, он был заметно растроган. Рут поцеловала Цви в обе щеки и прикоснулась рукой к плечу Тамар. Потом склонилась над коляской и поцеловала Исаака в лоб, коротко и с сомкнутыми губами, как птица, клюющая крошки. Хульда наблюдала, как Аври обнял жену за плечи и отошел с ней, чтобы пропустить Тамар в вагон. Цви с помощью проводника занес коляску в вагон и запрыгнул сам. Уже раздались трели свистка, и двери закрылись. Металлическая громадина со скрипом пришла в движение, дышала, испускала дым и пронзительно свистела. Паровоз отъехал с вокзала, оставив на перроне лишь облако дыма.

Хульда смотрела ему вслед. Она желала молодым Ротманам обрести счастливую жизнь вдали от мест, где они так страдали. Ей вдруг это показалось возможным.

Когда Хульда развернулась, Рут Ротман стояла прямо перед ней. У несчастной женщины были влажные глаза и покрасневшие веки, и в первый раз со времени знакомства ее вид вызвал жалость. Она все потеряла.

– Я желаю вам всего доброго, – сухо сказала Хульда. Она бы с удовольствием сказала что-нибудь успокаивающее, но ей ничего не пришло в голову.

Рут засопела:

– Вы меня осуждаете, я это вижу.

Аври немного отошел в сторону и с видимым интересом наблюдал за грязно-белыми голубями, воюющими за кусочек хлеба.

– С чего вы взяли? – спросила Хульда.

– Я это вижу в вашем высокомерном взгляде. Но знаете, у меня были на то причины.

– И какие же? – Хульда ожидала, что Рут сделает признание, но она только сомкнула плотнее губы и медлила. Но, наконец, произнесла: – Я хотела защитить самое дорогое, что у меня есть.

Хульда разозлилась:

– Но у вас не было на то права. Ваш сын взрослый человек и волен сам принимать решения.

– Вам этого не понять, – упрямо сказала Рут.

– Почему?

– Вы не мать.

С этими словами Рут развернулась и шагнула к своему мужу. Но потом все же обернулась.

– В эти дни мы празднуем Хануку, еврейский праздник огней. Я желаю вам светлого праздника, фройляйн Гольд, и нам тоже. Несмотря ни на что.

Аври молча поклонился Хульде на прощание, и супружеская пара медленно прошла по перрону до конца платформы. Плечи Рут были поникшими, как у старушки.