Закон совести. Повесть о Николае Шелгунове

В газетах много рассказывалось о пожарах в Петербурге в конце мая. Выгорел весь Апраксин двор, то есть торговый квартал между Апраксиным и Чернышевым переулками. «Санкт-Петербургские ведомости» не сомневались в появлении тайных поджигателей: «Но кто же эти злодеи? Какая цель такого страшного братоубийства, спрашивают друг друга. Грабеж, воровство, отвечают одни. Совершенно иные намерения видят во всем этом другие: они видят связь между пожарами и теми листками, прокламациями и воззваниями, которые с некоторого времени стали распространяться в Петербурге... По их мнению, пропаганда хочет ожесточить народ - ожесточить, во-первых, самими бедствиями, во-вторых, тем, что власть не может предотвратить этих бедствий».

Вот оно как. И неважно для этих обвинителей, что никакие прокламации не призывали к поджогам. Важно бросить черную тень на тех, кто их распространял, и на них обратить народный гиен. Погорельцы Апраксина двора, наверно, и не слыхали до сих пор о прокламациях, теперь же им пальцем показывают на авторов прокламаций - пот они, поджигатели, вот они, враги ваши! В то же время газетка рассказывает с умилением, что государь император и государыня императрица посетили палаточный лагерь погорельцев на Семеновском плацу, и какой-то погорелец поднес государыне маленький образок, а она ему - двадцать пять рублей! Понимайте, люди добрые, кто враги ваши, а кто - благодетели!

И как тут убеждать погорельцев, и не только их, что революционеры не поджигали Апраксин двор! Шелгунов, стиснув зубы, прочитывал газеты одну за другой. Нет, не может быть, чтобы все этому верили. И здесь, в таком далеком от Петербурга Иркутске, должны найтись здравомыслящие люди, которых дурными сказками о поджигателях-революционерах не обмануть.

У посетителей библиотеки Шестунова он постарался выяснить, каким способом совершил свой побег Бакунин.

Было так: Бакунин сумел войти в доверие к восточносибирскому генерал-губернатору Корсакову, сумел у него получить в июне прошлого года «открытое предписание» Оно давало возможность беспрепятственно проплыть на пароходах вниз по Шилке и Амуру - якобы по торговым делам купца, к которому ссыльный Бакунин поступил на службу. Генерал-губернатора Бакунин попросту обманул. С «открытым предписанием» он свободно проплыл до Николаевска в низовьях Амура, и лишь краткий путь по Амурскому лиману и Татарскому проливу, от Николаевска до гавани Де-Кастри, где он перебрался на иностранное судно, связан был с определенным риском и требовал решительных действий.

Молодая жена Бакунина оставалась в Иркутске до сих пор. Тут ее никто не держит, и она, говорят, собирается теперь, с наступлением новой зимы, по первому снегу, уехать из Иркутска - сначала к родным мужа, в Тверскую губернию, а там, если удастся, и к мужу, за границу. Наверно, ей разрешат.

А вот Михайлову никто не даст «открытого предписания» или иной официальной бумаги для свободного путешествия вниз но Амуру. Он же не просто ссыльный, он приговорен к каторге, так что пример Бакунина - не для него.

Дорога от Иркутска к Байкалу вела вдоль широкой и прозрачной Ангары, от нее и в жаркий день веяло холодом. Слева подступала тайга, а вдали виднелись горы густого темно-синего цвета.

И вот открылся взгляду Байкал - синий простор до самого горизонта. Недаром его тут называют морем...

Гористый берег, поросший лиственничным лесом, был высок и крут. Ямщик подогнал тарантас к двухэтажному деревянному дому у самого берега - это оказалась гостиница.

Хозяин гостиницы, судя по всему, нисколько не старался привести ее в пристойный вид. Полы в доме явно никогда не мылись. Доски прогибались под ногами, в номерах стояли ломаные стулья, трехногие, прислоненные к стенке столы.

Узнал Шелгунов, что переправа через Байкал, принимая в расчет перевозку тарантаса, обойдется ему в пятьдесят рублей серебром, - никуда не денешься, придется платить. И вообще в Сибири кошелек его пустел гораздо быстрее, чем предполагалось...

В номере гостиницы, проснувшись ночью, Николай Васильевич ощутил, как холодный ветер сквозит в щели между бревнами стен. Конопатить эти щели хозяин гостиницы, видимо, считал ненужным.

Утром над Байкалом поднимался розовый на солнце пар. К пристани причалил пароход «Генерал Корсаков». На борт перекинули сходни. Шелгуновым отвели каюту, в которую надо было спуститься по трапу без перил.

Плыли они через Байкал весь день. Пошел дождь, брызги проникали в каюту, дверь закрывалась плохо. Когда Шелгунов выглядывал из каюты, он видел мокрый трап, а вверху - клочок хмурого неба и мачту, на которой раскачивался фонарь.

Под вечер снова проглянуло солнце. Впереди уже виднелся пологий берег, блестел крест на колокольне каменной белой церкви с зелеными куполами. Рядом с церковью - несколько деревянных домов, они окружены садом и стеной - это Посольский монастырь. Поодаль - избы рыбаков, зеленые влажные луга, березовые рощи.