Закон совести. Повесть о Николае Шелгунове

«Наконец на май месяц назначена коронация. Слава богу, а то многие начинали уже думать, что ее совсем не будет: так долго откладывал струсивший двор церемонию возложения короны на нынешнего своего представителя. Коли бы трусы знали, что революционеры все это время и не думали предпринимать никаких покушений на царскую жизнь, желая показать всем воочию, что и новый царь ничего не может сделать для страны, то, конечно, они давным-давно уже помазали бы его на царство; но они почему-то вообразили себе, что революционеры ни за что не хотят допустить именно коронации, что им будто бы важно помешать этому событию... Революционная партия, разумеется, не придает коронации такого значения, какое придает или силится придать ей наша легальная пресса, уверяющая, что после коронации Россия вздохнет будто бы свободнее, «избавится от страшного, мучительного сна»... Народ ждет сложения недоимок, уменьшения и более справедливого распределения налога, передела земли или, по крайней мере, прирезки наделов. Либеральное общество (т. е. большинство) надеется на свободу печати, на сокращение чиновничества и расширение самоуправления, на амнистию ссыльных и заключенных, друзей и родственников и даже на конституцию (подписанную будто бы уже покойным царем) или, по крайней мере, на созыв земского собора. Ничему подобному никто из революционеров, разумеется, не верит, заранее представляя себе, в какую маленькую синицу превратится сулимый в небе журавль; а отсюда ясно, что революционной партии гораздо выгоднее, чтобы эта ложь изобличилась сама собою, чтобы лгавшие целых два года с такою невероятною бессовестностью не имели возможности опять сказать, что им «помешали».

В конце своей брошюры Кривенко заявлял: «В то время, когда общество, не привыкшее или равнодушное к свободе, молчит... когда заказаны все пути для открытой честной деятельности и борьбы за правду, остается один путь - революционный».

В те же дни явился в петербургское Охранное отделение один молодой человек и попросил о встрече с Судейкиным - ныне уже подполковником и особым инспектором секретной полиции.

Судейкин велел его пропустить. Но предварительно проверить, нет ли при нем оружия.

При встрече в кабинете с глазу на глаз молодой человек заявил, что зовут его Аполлоном Карелиным, до недавнего времени он принадлежал к преступному обществу, но убедился, что цели и стремления этого общества неосновательны и несбыточны. Теперь он желал бы быть полезным правительству в борьбе с крамолой и предлагает свои услуги в качестве секретного разъездного агента.

Судейкин глядел с удивлением. Сколько раз уже доводилось ему вербовать агентов, сколько усилий и хитроумия требовалось иногда, чтобы склонить человека на такое дело... Помогали не столько угрозы, сколько намеренная лесть. От самой малой, вроде: «Вы же умный человек...» Или: «Вы же человек мыслящий...» До самой невероятной: «От вашей мудрости может зависеть судьба России...» Так он сумел изловить на крючок арестованного народовольца Сергея Дегаева, ныне главного своего агента. Иных уверял, не моргнув глазом: «Я же сам социалист...» Но вот сейчас перед ним, по другую сторону письменного стола, сидел, вытянув тонкую шею, совсем молодой человек и сам предлагал свои услуги... Сколько же ему лет? Двадцать, не более. Усики вон едва отросли. Когда же это он успел разочароваться в революционерах? Врет небось, притворяется.

Вслух Судейкин сомнений не высказал, намерение молодого человека назвал похвальным. Сказал, что подумает, какое дело можно ему поручить, и предложил зайти еще раз.

Проверка личности Аполлона Карелина, по данным полиции, установила: в политической неблагонадежности был замечен еще два года назад, когда учился в последнем классе нижегородской гимназии. В прошлом году его судили в Казани по маловажному делу и выслали в Цивильск, уездный город Казанской губернии. Как же он оказался в Петербурге? Это еще предстоит выяснить. Пока что известно: это член кружка Георгия Сазонова, немист, живет он, как и вся эта братия, в квартире Сазонова, причем разлада его с остальными немистами не наблюдается.

Судейкин подумал, что, скорее всего, Карелин подослан к нему с целью получать секретные распоряжения Охранного отделения и сообщать о них немистам, а может, и не только немистам. Нет, господа из Эртелева переулка, Судейкина вам не перехитрить!

Когда Карелин явился во второй раз, Судейкин вручил ему заграничный паспорт. Сказал, что он должен выехать в Париж, где свили гнездо нигилисты-эмигранты, остановиться там и ждать распоряжений. По паспорту он теперь будет не Карелин, а Новиков.

Карелин, он же Новиков, немедленно уехал. Никаких распоряжений Судейкин ему за границу, разумеется, не послал. Пусть себе мается в ожидании, пока не поймет, что Судейкин - старый воробей и на мякине его не проведешь,