Закон совести. Повесть о Николае Шелгунове

Литератора Кривенко он мог бы отправить за решетку в любой момент. Дегаев доносил, что в квартире Кривенко, на Старом Невском, дом № 131, происходят тайные собрания нового Исполнительного комитета «Народной воли», созданного в Петербурге, можно сказать, из уцелевших остатков партии. Но разве из таких людей состоял прежний Исполнительный комитет? В прежнем соединялись люди отчаянные - вроде тех шестерых, во главе с Юрием Богдановичем, что недавно были приговорены к смертной казни. Теперь, после коронации, царь заменил им смертный приговор вечной каторгой, это будет означать, вероятнее всего, пожизненное заточение в каземате... Среди вот таких отчаянных людей исключением в прежнем Исполнительном комитете представлялся один Тихомиров, человек, кажется, не особенно решительный и, во всяком случае, весьма осторожный. Среди членов нового комитета, судя по их поведению до сих пор, отчаянных нет совсем. Не считать же отчаянным этого Кривенко, любителя канареек и прочих певчих птичек. Хотя - кто его знает. Если почитать, что он в своих подпольных брошюрах написал... Но решительных действий комитет, по сведениям Дегаева, пока что но замышляет. Дегаев же, вместе с Карауловым, Кривенко и прочими, входит в его состав, так что весь нынешний Исполнительный комитет - у него, Судейкина, на ладони, и, чтобы схватить его, достаточно сжать ладонь в кулак. Важно лишь выбрать момент! Такой момент, когда арест революционеров произведет наибольшее впечатление на правительство и государя. В нем, Судейкине, царь должен будет увидеть спасителя самодержавия!

Судейкин уже продумывал стратегический план. Он намерен был подбросить народовольцам, через Дегаева, тайный план покушения на министра внутренних дел графа Дмитрия Андреевича Толстого. И не может быть, чтобы отчаянные люди в среде народовольцев совсем повывелись. Найдутся... Надо будет постараться не только не помешать исполнителям этого плана, но и облегчить его исполнение. Когда же Толстой будет убит, сразу их схватить... Отличится при этом именно он, Судейкин! Надо произвести сильнейшее впечатление на государя, и тогда, бог даст, государь его и назначит на место убитого, то есть министром внутренних дол. Его, а не Плеве, который небось тоже надеется занять кресло министра. Правда, пока что он, Судейкин, всего-навсего подполковник, но это временно, временно, будет он и полковником, и генералом, и министром, ведь есть же у него голова на плечах! А там - почему бы ему не пробиться на пост председателя Комитета министров? Он дождется своего часа...

А пока что Судейкин с арестами народовольцев не спешил.

В апреле министр внутренних дел Толстой разрешил Шелгунову жить в Царском Селе, и Шелгунов снял там дачу - домик с мезонином. От станции к этой даче дорога вела через прекрасный царскосельский парк.

Узнал он. что Михайловский получил разрешение перебраться из Выборга поближе к Петербургу. Но не в Царское Село, как надеялся Шелгунов, а в захолустную Любань.

В письме к Людмиле Петровне Шелгунов попросил, чтобы она от его имени обратилась к Плеве - не разрешит ли ему приехать в Петербург по журнальным делам в первых числах июня.

Людмила Петровна потом рассказывала, что Плеве даже возмутился: «Как же ему разрешать приезжать в Петербург, когда ему захочется! В Царском живет на даче, будет приезжать когда вздумается - какое же это наказание!» Можно было бы спросить его: а за что, собственно, должен нести наказание Шелгунов? Какой закон он нарушил? Но для Плеве законом была воля царя и воля министра внутренних дел.

Тогда Людмила Петровна подала прошение на имя министра внутренних дел - о том, чтобы ее мужу вообще разрешили жить в Петербурге. Плеве при ней прочел прошение, пожал плечами, сказал, что доложит министру: «Мне это нетрудно, но за успех не ручаюсь».

Шелгунов был уверен, что последует отказ. Но вот в июле приехал к нему на дачу помощник царскосельского полицмейстера. Он привез бумагу, в которой было написано, что Шелгунову министр внутренних дел жить в Петербурге разрешил.

- Нет ли тут опечатки? - с сомнением спросил Шелгунов.- Может быть, следует читать «не разрешил»?

- Нет, разрешил, - заверил его помощник полицмейстера.

Вот и пойми, почему директор департамента полиции полагает, что его нельзя пустить в Петербург даже на несколько дней, а министр, изгнавший его из Петербурга семь месяцев назад, теперь без всякой проволочки разрешает вернуться обратно.

Получив документ о разрешении, сразу же отправился Шелгунов на станцию, с первым же поездом поехал в Петербург.

«А что значит милая свобода: я почувствовал себя гораздо крепче и здоровее»,- написал он в тот же день Михайловскому.

По возвращении в Петербург Шелгунов снял себе квартиру в Манежном переулке. Отсюда было совсем близко до редакции «Дела» на Надеждинской.