Закончен школьный роман...

Ника, блаженно улыбаясь, попыталась прислониться к Степке щекой. Холод обжег разгоряченную кожу. Снег! Снег! Везде снег!

Они выбрались из сугроба.

— Я замерзла, — жалобно доложила Ника.

— Вернемся к Киру?

Нет, Ника почувствовала, он вовсе не хочет возвращаться.

— А у тебя какие-то другие планы?

— Пойдем ко мне.

Ника на мгновенье пристально заглянула в Степины глаза. Его взгляд перестал быть необъяснимым.

— Пойдем.

Ника прошла в комнату, не включая света, встала у окна. По улице разливалось особое праздничное сияние. Нет, не виднелись отсюда ни мигающие гирлянды в витринах магазинов, ни яркие светящиеся табло и разноцветные лампочки по фасадам, лишь раздавался треск взрывающихся петард и хлопушек, да иногда расцвечивалось небо вспышкой пестрых огоньков, но волшебный новогодний свет растекался над крышами домов, деревьями, растворялся в черном небе и белом снеге.

Степа подошел сзади, обнял плечи, коснулся губами волос.

— А где твои родители?

— Уехали в Москву, к родичам. Ты соскучилась по ним?

— А они не боятся оставлять тебя одного?

— Я же не один. Я с тобой.

Ника погладила его руку и удивленно спросила:

— Ты почему такой холодный?

Степа отпустил ее и развернулся спиной.

— А ты потрогай!

Он снял не только куртку, но и свитер, и был сейчас в одной футболке с короткими рукавами. Ника провела по его спине.

— Мокрая, — констатировала она. — Но почему?

Степа обернулся.

— Потому, что кто-то натолкал мне за шиворот снега.

— Бедненький! — одновременно виновато и сочувственно протянула Ника. — Ты переоденься, а то еще заболеешь.

И он… он легко стянул с себя футболку, небрежно бросил ее на стул, одновременно дерзко и смущенно улыбнулся, расправляя плечи.

Ника насмешливо прищурилась, а потом осторожно положила ладонь ему на грудь и почувствовала, как вздрогнул он от ее прикосновения.

11

Необыкновенный Новый год, встреченный в снежном сугробе под светом сотен праздничных окон, за которыми нормальные люди смотрели на бег тонких стрелок по циферблату старых часов, считали удары и загадывали желания. А Ника опять спала в его постели, но уже не одна. В полусне, переворачиваясь на другой бок, она почувствовала его, придвинулась поближе, прижалась лицом к горячей, терпко пахнущей коже и обняла спрятанное под одеялом тело.

Какое необыкновенное, неземное ощущение просыпаться рядом с тем, кого любишь. Хочется счастливо засмеяться, хочется поделиться своей радостью со всем светом. Но… нет, нет, нет, нет. Лучше все оставить себе. Все-все. Зачем кому-то знать, как счастливо может быть с ним. «Он мой, мой, только мой!»

Ника, едва приоткрыв глаза, смотрит на Степу. Он сейчас совсем не такой, как в прошлый раз, когда Ника впервые видела его спящим. Забавный и трогательный. И Ника чувствует себя легкой и безмятежной. Она согласна просыпаться рядом с ним каждый день всю оставшуюся жизнь. Не так уж плохо иметь кого-то единственного и быть для кого-то единственной.

Странно, как они раньше могли друг без друга жить своими совершенно отдельными жизнями! Неужели когда-то у нее был другой? Был. А у него, наверняка, была другая. Была. Стоит вспомнить, о чем рассказывала Марина, или что видела сама Ника однажды холодным осенним днем. Девчонки с ума сходили от него. Ах, глупенькие, они не понимали, что он только ее, Никин. Что ж, влюбляйтесь, если хотите, но не забывайте — он любит лишь ее одну!

Ника совершенно не испытывала ревности к тем, прошлым. Казалось даже интересным, что раньше с ним происходило, и какие они, те, которым он предпочел Нику. И, как не противоестественны подобные мысли для столь чудесного, романтичного новогоднего утра, это не первая его ночь. Ну и ладно! Немного жалко, кажется, но любопытно, и что слегка странно, в той, бывшей, чувствуется соперница, пусть побежденная, но зато — первая. Кто она? Чем она может быть лучше Ники?

Ника прижалась еще теснее, осторожно коснулась губами кожи.

Степа шевельнулся, медленно перевернулся на спину, скосил на Нику глаза. Она улыбнулась, запустила пальцы в его волосы.

— Тебя раньше дразнили «рыжим»?

— Не такой уж я и рыжий.

— А в раннем детстве?

Степа ничего не сказал. Конечно, для него это неважно. Тогда Ника уперлась подбородком в его плечо и, не удержавшись, спросила:

— Ты ведь не первый раз?

— Он не смутился, но ответил далеко не доброжелательным голосом:

— Нет.

Ника не обратила особого внимания на его недовольный вид.

— А кто она? Расскажи!

Он бесцветно протянул:

— Не все ли равно?

— В общем-то, все равно, — она согласилась, но не отступила. — Ну, расскажи!

— Ты и того, своего, об этом спрашивала? — Степа прекрасно знал, как его зовут, но не стал произносить имя, он не отрывал взгляда от потолка и не шевелился.

— Что ты! — изумленно воскликнула Ника.

Ей никогда и в голову не приходило поинтересоваться у Дениса персоной его первой женщины. Хотя тот, наверняка, рассказал бы и, возможно, не только о первой.

— А почему у меня спрашиваешь?

— Не знаю. Наверное, потому, что о тебе я хочу знать все.

Ника, едва касаясь кожи, провела пальцами по его подбородку. Степа прикрыл глаза, а потом повернул голову и посмотрел на Нику.