Законы амазонок. Часть 2

Он закрывает лицо руками, мне хочется сделать так же, но я приросла к стулу… Пытаюсь усвоить информацию. Что же это получается? Я так бежала от роли принцессы амазонок, а прибежала к роли принцессы Криоса?

– Кто тебе дал право рассуждать о том, кто мне нужен, а кто нет? Да я каждый камень приказал перевернуть вверх дном, чтобы отыскать Зоуи. Моя мать выстроила Центр Матери и Ребенка, в надежде, что однажды Зоуи явится туда.

– Плохо искал, ― с ухмылкой отвечает мама.

Они спорят и спорят, то повышая тон голоса до крика, то понижая до подобия мольбы. Я их уже не слышу… В ушах шумит пульсирующая кровь. А теперь я их даже не вижу… Крепко зажмурила глаза. По щекам катится соленая слабость, капая на грязные брюки, но разве это кого-то волнует? Они спорят о том, кому из них я больше нужна, но на деле даже не замечают моего существования, так заняты междоусобной войной.

Мой собственный мир очередной раз пустил глубокую трещину. Митера – правая рука царицы амазонок, и та не избежала своей личной любовной драмы. С одно стороны, осознав это, с души словно камень упал. Даже моя идеальная мама, пример для подражания всем амазонкам, оказались простой женщиной… Мне больше не нужно краснеть, от мысли, что я позорю её. Но с другой стороны, мне гадко от осознания, что идеология народа амазонок настолько призрачна.

– Уведи её в комнату, приведи в порядок, и пусть отдохнет. Нам нужно позже о многом поговорить, ― наконец распоряжается Ксалиос, обращаясь к Анне.

Он говорит это так, словно меня и нет рядом, или мне лет пять, и я стала случайным свидетелем ссоры родителей. Не знаю, как меня несут только ноги, но стоит Анне потянуть меня за руку, я подчиняюсь.

– Идем деточка…

Мы идем по длинным коридорам, перед нами расступается охрана. Меня никто не трогает, хоть и держатся наготове. Я с трудом волоку ноги, кручу по сторонам головой, разглядывая стены. Теперь здесь всё видится мне по-новому. Я представляю себя маленькой девочкой в цветном сарафане: я бегаю по коридорам и смеюсь над прислугой, что тщетно уговаривает меня быть осторожней. Так? Так ведь должна была выглядеть моя жизнь? Никаких сагарисов и луков со стрелами, никаких военных стратегий, охоты, и никаких законов амазонок.

По законам амазонок птичкам крылья не нужны. А мне нужны.

Анна укладывает меня в кровать. Я снова в той комнате, что недавно на время была моей. Услужливая женщина подпирает мне под голову подушку и что-то кудахчет, как наседка над цыплёнком, но я не слышу ни слова. Закрываю глаза.

Зоуи.

Изо всех сил стараюсь нарисовать образ женщины из-за которой моя жизнь больше походит на комканый лист вырванной из тетради бумаги. В ней столько помарок, что вырвать – единственный выход, чтобы переписать заново. Как бы я ни старалась, ничего не выходит. Мне безразлично, какая она. Какой у неё разрез глаз, какая улыбка, какой цвет кожи… Она не заслуживает быть матерью, если в её сердце не нашлось места собственному ребенку.

Сейчас, когда мне так нужно право на слабость, я чувствую острую боль от вырванных крыльев. Хотелось бы винить в этой боли законы амазонок, да только оторвала их я сама. Мне хочется оказаться в объятиях Рейнса, прижаться крепко к его груди и громко плакать. Лишь в его объятиях есть место для моей слабости, лишь он сейчас может меня понять… Интересно, он любил меня хоть немного? Мне хочется верить, что я значила для него что-то больше, чем просто «то, что нужно Ксалиосу». Мне хочется верить, что на свете есть хоть один человек который любит меня просто так, без каких-либо запутанных предысторий.

Не знаю сколько времени мне понадобилось, чтобы собраться с силами и принять душ. Только когда слезы закончились, подушка высохла, а туман в голове застелил последние трезвые мысли, боль в груди сменилась на зияющую дыру. Пусто… Ничего не осталось. Я вышла из горячего душа и снова упала на постель.

Из серых мыслей меня вырывает щелчок двери. Стоило бы встрепенуться, но я не шелохнулась. Чувствую, как к кровати приближается знакомый запах – мама. Закрываю глаза. Она укладывается в постель и прижимается ко мне. Я часто так засыпала в детстве, она долго позволяла спать с ней в одной постели. Несмотря на всю чертовщину, что творится вокруг, сейчас я не хочу ничего, кроме как прижаться к ней ближе.

Глава 13

Завтрак Анна подала в спальню. Я боялась, что в этих стенах меня ждет чипированное рабство, а очутилась в золотом пленении. На месте Ксалиоса я бы не была настолько беспечно непредусмотрительной, пусть за моими дверями и выстроились в ряд широкоплечие охранники. По-видимому, кровное родство все-таки что-то значит для него.

Мы с мамой сидим за маленьким столиком, возле окна, друг напротив друга. Отсербывая чай она поглядывает на меня украдкой, а я возвращаю ей краткий взгляд откусывая блинчик, но каждая из нас позволяет себе подобное лишь когда встреча этих взглядов невозможна. Я не знаю с чего начать и стоит ли нам вообще говорить. Как правило, кроме поучений, нравоучений и словесной трепки я ничего не получаю, но похоже сегодня мы поменялись ролями.