Залив девочек

Внезапно с неба выливался новый тяжелый поток. Начинал долбить по стенам, окнам, крыше, откалывая от Башни куски. Тесный двор-колодец, в который выходили окна кухонь, наполнился дождем. Окна первых этажей исчезли, над ними плавали ветки и листья.

На лестнице горько плакала женщина:

– Все погибло, погибло. Только и остался кастовый сертификат на сына.

– Хватит убиваться, – уговаривала ее бабушка, – сойдет вода, все починим, отчистим. Пойдем в дом.

Папа позвал соседей в комнату с диваном в его части нашей расколотой квартиры, «мамину комнату». Люди приходили и просто сидели. Мы не могли сделать даже чаю, электричества не было. Скоро все захотели есть. Мы достали сухую вермишель и грызли ее. Один из соседей рассказывал, как добирался вчера домой.

– Шеф распустил нас: «Разъезжайтесь, – говорит, – пока не поздно». Я сел в автобус. Сначала автобус ехал, и я думал – вернусь без проблем. Не тут-то было, встряли в пробку. Уже пора было обедать, а я еще не обедал! Я вышел из автобуса и пошел искать, что поесть. Все магазины и чайные закрылись как один, даже стакана чая не купишь.

Другие соседи молчали, история их не очень интересовала. У всех сердце болело по затопленным на нижнем этаже вещам, разрушенным квартирам. А рассказчик не замечал этого, но говорил негромко, будто самому себе.

– Так вот иду я уже без ботинок, конечно. У меня очень хорошие ботинки, еще не хватало их испортить, я их снял и положил в портфель. Я все искал, где же пообедать, наконец нашел магазинчик, взял чипсы, печенье, у них еще было чапати, уже остывшее, но еще свежее.

– Слушай, братец, хватит про еду говорить! – оборвал его сосед. – Какое кому дело до твоего обеда? Мы сгрызли, как мыши, сухую лапшу и сидим, а ты рассуждаешь: «Свежие лепешки, не свежие лепешки».

– Ладно, ладно! Не буду про обед говорить. Послушайте, что дальше было. После ланча я вышел на улицу и смотрю: мой автобус совсем не двинулся. Я узнал от людей, что шоссе закрыто из-за наводнения. Тогда я решил ехать на электричке. Я ведь очень волновался, братья, что там с моей квартирой, она ведь на нижнем этаже. Я думал, думал: нужно спасать документы, там очень важные документы и чертежи у меня.

– Что теперь вспоминать чертежи, – вздохнула женщина из маленькой студии с отдельной дверью на дорогу.

– Теперь, сестрица, и вспоминать нечего, – согласился сосед, лишь бы его слушали, – хотя они были очень ценными, очень сложными, мои чертежи, но я все помню, все в голове. Так вот, я выбрался на станцию и там меня ждал еще больший шок. Местные поезда отправляли только по одному раз в три часа. Я стал искать отель, потому что думал, что домой мне не вернуться. Нет, невозможно. И что вы думаете? Все отели затопило, в одном еще ходил портье, и вода доставала ему до живота! Я тогда снова пошел на станцию. Два часа я ждал поезд, народу было столько, что даже сесть на платформу нельзя. Мы два часа просто стояли и смотрели, как дождь поливает. Мокрые люди все приходили, что уже и стоять стало негде. Я подумал, что скоро мы посыплемся на рельсы. Толпа шевелилась и качалась. Только книжный киоск на станции продолжал работать как ни в чем не бывало. Поезд приехал. Внутри уже была давка, а нужно было залезть целой платформе.

Я слушала уже с интересом, как я заметила, другие соседи тоже.

– Мне не привыкать ездить на переполненных поездах, но в этот раз было уже слишком, нас сдавило, как треску в консервах. Маленькие дети плакали и задыхались. Воздуха почти не было в вагоне. К тому же у всех была сырая одежда. Я думал доехать хоть куда-нибудь, а уж там взять рикшу. Я не знал еще, что и Майлопор ушел под воду. А потом случился настоящий кошмар: на подъезде к Коямбеду[56] состав остановился и замер. Мы шевелились, будто крабы в корзине, мокрые жались друг к другу. Никакого ветерка, да еще этот ливень постоянно. Дети ревели все громче и громче, а младенцы уже визжали как поросята. Люди стали выпрыгивать. Я тоже выбрался оттуда. В вагоне озвереть можно было от духоты и детских воплей. Вышел на эстакаду. Наконец-то в легкие попал воздух.

Вниз посмотрел – о, вместо дороги река. Там тоже люди, они пытались карабкаться на эстакаду. Я подумал, что наступили последние времена или мы уже в нараке, обители бога Ямы[57]. Я пошел вместе с другими под дождем по узкой тропинке вдоль рельсов. Шли медленно, народу было много, а тропинка одна. Боялся, что провода оторвутся, и нас пробьет током, как на электрическом стуле. Так мы дошли до Коямбеду, а поезд нас не догнал. Не знаю, что стало с теми, кто остался. Я хотел позвонить матери, достал телефон, но все, что он мог, – это показывать черный экран. Пробирался я с Коямбеду до самой ночи. Столько людей стояло на крышах, машины подняло водой. А низкие дома полностью затопило. Семья с грудным ребенком пряталась от дождя под резервуаром с водой, это самое жалкое, что я видел.

Потом другие соседи начали рассказывать свое, и это было похоже на первобытные сказки в пещере на вершине горы.