Заложники

– Отпусти! – мальчишка вырвался из рук знахаря и, уткнувшись носом в рукав, рванул прямо сквозь стену в своё убежище, кладовку.

Через мгновение оттуда донеслись всхлипы. Знахарь, почувствовав, что лишка перегнул палку, подошёл к кладовке и примирительно произнёс:

– В общем, так. С Тамаркой шутковать прекращай. Вещи её не тронь, ясно? Девка тебе помочь пытается, а ты… Не хорошо так.

Из-за двери сквозь всхлипы донеслось обиженное бурчание.

– Че-е-его-о? – не понял знахарь.

Дверь в кладовку открылась, и из неё выглянул Мишенька, вытирая рукавом нос.

– А вы меня спросили? А может быть, я не хочу уходить?

– Дурной, что ли? – удивлённо усмехнулся знахарь, – Кто ж на Небо-то не хочет?

– Я не хочу, – упрямо сказал Мишенька, – К кому я туда пойду? К бате, который семью на гулящую бабу променял? Со мной даже проститься не подошёл, будто я и не сын ему. К ЭТОЙ? Что меня к земле навечно привязала? К кому? Ну?

Знахарь опешил:

– Не знаю… должна же быть у тебя ещё родня… бабки там, дедки…

– Ага-ага, – фыркнул мальчик, – которых я знать не знаю. А ты?

– Что я? – не понял Михаил Иванович.

– Ты здесь останешься? Один?

– Выходит, что так, – пробормотал знахарь.

– Вот! Поэтому я! Никуда! Не пойду! – крикнул Мишенька и громко захлопнул дверь в кладовку.

Михаил Иванович удивлённо почесал голову: во дела-а…

– Я тоже уйду… рано или поздно это же должно случиться… – только успел пробормотать он, как дверь в кладовку с шумом распахнулась, из неё вылетел Мишенька и уткнулся зарёванным личиком ему в живот:

– Дядь Миш! Миленький! Ты только без меня не уходи! Хорошо? У меня ведь никого роднее тебя не осталось! Ты только не бросай меня одного! Ладно? Не бросай!.. У-у-у…

– Ах, ты ж!.. Голова моя бедовая, перемазанная… – пробормотал Михаил Иванович, гладя плачущего ребёнка по вихрам, и стараясь проглотить подступивший к горлу слёзный комок, – Вон чё тебя бередит…

– Не броса-а-ай…

– Да ну! Глупости какие! Не брошу, конечно! Куда ж я без тебя? Мы же с тобой два Михаила, как два крыла у одной птицы… Ну? Всё-всё, хватит. Успокойся, развёл сырость. У меня от тебя так на животе лягушки поселятся.

Мишенька отодвинулся, задрал вверх голову и, утирая рукой слёзы, недоверчиво спросил:

– Да ну? Прям поселятся?

– А то! – знахарь продемонстрировал ему влажное пятно на своей рубахе, – Видал, уже болото какое? Скоро квакать начнут.

Мишенька разулыбался, громко шмыгнул носом и утёр его рукавом.

– Да ну тебя! Шутишь опять…

Знахарь наклонился и снежностью потрепал его по голове:

– Тамарку не хочешь принимать, не принимай. А пакостить ей брось, лады?

Мальчик послушно кивнул в ответ.

– Я машинку, правда, не хотел ломать… Она нечаянно разбилась… А платочек красивый, мне понравился. Не тот, правда… но тоже хороший.

– Вот и славно. Иди, поиграй по улице. Только тихо, а то Валерьич опять ругаться будет.

Мишенька снова послушно кивнул и вприпрыжку унёсся во двор.

* * *

Как только Тамара проснулась, тут же бросилась на автостанцию. С горем пополам добравшись в нужный населённый пункт, она подошла к таксисту и, тыча пальцем в газетную заметку, попросила отвезти её к этому зданию. Мужчина посмотрел на неё как на сумасшедшую и в его глазах явственно читались нецензурные эпитеты. Но вслух он озвучил только стоимость поездки. Цена показалась Тамаре высоковатой, но она решила не экономить на проводнике, и молча хлопнулась на пассажирское сидение рядом с водителем.

Взяв деньги вперёд, таксист выехал с пяточка автостанции, углубился по узкой дороге в прилежащий лесной массив на пару десятков метров и остановился.

– Всё, приехали, – нагло оскалился он, – вот так по дороге прямо пойдёшь, как раз в развалину эту и уткнёшься.

Девушка задохнулась от возмущения:

– Вы не считаете, что за две минуты поездки взяли неприлично дорого? В конце концов, вы могли хотя бы подвезти меня прямо к зданию…

– Ближе нельзя, проклятое место, там машины глохнут. И я не виноват, что ты, идиотка, согласилась на цену не торгуясь. Всё, поездка окончена, выметайся, – он потянулся через неё, открыл дверцу со стороны пассажирского сидения и стал толкать Тамару, выпихивая её из машины, – Давай-давай, вали!

– Подлецом быть легко, хорошим человеком трудно, – нравоучительно сказала девушка, быстро бросила в приборную панель вязь заклинаний и вышла из машины.

Нет, а что? Пусть она и светлая, но всё же ведьма, в конце концов. И должна же быть в этом мире хоть какая-то справедливость?

Мужчина нагло ухмыльнулся и сказал ей вслед что-то унизительно похабное. Но девушка даже не обернулась. Не обернулась Тамара и тогда, когда при развороте его машина внезапно вообразив себя молодым резвым барашком, подскочила на кочке и с размаху весело протаранила дерево. От полученного сотрясения все четыре колеса слетели, автомобиль сел на днище и от стыда за неподобающее в его возрасте легкомысленное поведение, напрудил под себя огромную лужу масла.

До нежного слуха Тамары донёсся возмущённый витиеватый местный матерный фольклор. Она усмехнулась: это ты ещё легко отделался, поступи ты так с тёмной, гореть бы тебе сейчас в своём корыте заживо под её злорадное хохотание.