Заложники чужой воли

В этой самой простой шубейке Ярослава теперь и шла по тропе, помахивая длинным прутом. Н-да, жестковата для нее шкура козла оказалась, не ощущала в ней Слава особенно ничего приятного. Да и скроен тулуп был по рослой и крепкой фигуре нордской девушки – не по ней. Потому длинные полы постоянно хлопали по ногам, путали их и мешали ходьбе. А ворот, напротив, норовил распахнуться, открыть шею и грудь, впустить холодный ветер внутрь. Приходилось воротник частенько придерживать рукой. А ветер налетал холодный влажный, пальцы оттого краснели, мерзли, как деревенели. Вот Ярослава остановилась на минутку, отпустила непослушный ворот, чтобы подуть-подышать на застывшую руку. Потом перехватила в немного отогревшиеся пальцы прут и принялась греть тогда уже другой кулачок.

Ничего, до бухты идти недалеко осталось. Вон и достроенный драккар уже полностью видно было и челнок с серым парусом, неспокойным поплавком бултыхающийся рядом на волнах, тоже. Это самое суденышко и приковывало к себе взгляд девушки. Гораздо чаще останавливались на нем голубые глаза Славы, чем на красавце драккаре, когда приходила сюда. А всего-то было рыбацкой лодкой. На нем один из помощников Улава выходил в океан за уловом для пропитания мастера и его домочадцев.

Тот челн отличался необыкновенной устойчивостью. Неспокойные осенние волны, как ни старались опрокинуть его, а все у них ничего не получалось. Вот и теперь, подскакивал поплавком вверх, потом глубоко нырял, пропадая из видимости, но неизменно потом и выныривал. Живуч челн, ничего не скажешь! А еще верилось, что удачлив. В голове Ярославы уже давно прижилась мысль, что на таком можно было бы рискнуть уплыть с острова.

И теперь девушка знала про эту лодку очень многое. Где ее хозяин привязывал в спокойную погоду, куда по гальке затаскивал, если по всем признакам ожидался ураганный ветер и высокие волны. Слава подметила, что под лавкой в челноке всегда имелся горшок, которым вычерпывалась вода, захлестнувшая все же через борт во время рыбалки. Она сама помогала чинить одно из весел, когда его древесина треснула – держала, чтобы хозяину было удобнее. А однажды ей показали, как управляться с парусом. Молодой раб тогда разыгрался с ней, предложил прокатить, а сам все больше хватал за руки и оглаживал бедра… Ух и крепкий же тумак огреб потом от Улава этот незадачливый ухажер. А вот Ярослава осталась ему благодарна… если бы не тот случай, не получила бы навыка обращения с парусом.

Да, на веслах она вряд ли смогла бы уплыть далеко. Разве что только отдалиться от берега немного у нее вышло бы. А вот под парусом… Нет, риск был огромен. И даже не так, надежды исполнить задуманное и остаться в живых, почти и не было. Но что она теряла? Рабскую жизнь? Княжна ею не дорожила. Уж лучше сгинуть в океане, чем терпеть вечный позор.

А как подумала про свое бесчестье, так уже до боли прикусила губу. Нет, не станет думать об Ансгаре – она дала обещание его матери. Не станет отступать от клятвы. Но как быть, если ее мысли о варваре никогда не бывали радужными? Снова ведь захочется шипеть и ругаться на него, если вернется. И чтобы отвлечься от тех дум, перевела взгляд к линии горизонта. Но что это там? Какая-то темная точка… Нет, она не одна… Два, три…

–– Не паруса ли это? – зашептала помертвевшими губами. – Они возвращаются…

А тем временем, Улав и его помощники там, внизу на галечном берегу, прекратили работу, распрямили спины и развернулись в ту же сторону, что и Ярослава. Значит, и они заметили приближающиеся к острову корабли. Вот и женщина рабыня что-то крикнула с крыльца дома мастера, что стоял выше по тропе, чуть забравшись на утес, и указала рукой на темные точки на линии горизонта.

–– Сомнений больше нет… – проговорила непослушными губами Слава, когда через несколько минут различила полосатые паруса. – А приближаются норды так быстро, потому что ветер недавно сменился и теперь гонит со всей немалой силой драккары к острову, – прикусила покрасневший и снова замерзший кулачок и даже не заметила, как сильно. – И что теперь будет?..

От нахлынувших скопом неразборчивых мыслей ноги перестали ее держать, оттого присела на подвернувшийся обтесанный ветрами камень. Сколько была в задумчивости, не принесшей в голову стоящего или какого-нибудь решения, не знала. Заметила только потом, как в себя пришла, что Улав забросил в челн весла и успел отчалить от берега. Не иначе, решил, что так быстрее доберется до главной пристани и усадьбы ярла, чем верхом на коне все камни да взгорки огибать.

И что же она? Ярослава вдруг сильно занервничала. Вскочила на ноги и заметалась. А козы-то как разбрелись по траве и кустарнику! За минуту их точно было не собрать. Вот и замахала прутом, не давая рогатой и упрямой живности уйти еще дальше по склону. Вроде бы получилось быстро с ними справиться, и затем погнала рогатое стадо к пасеке. Зачем так спешила, что запыхалась, не могла сказать. Какая-то неведомая сила ею управляла, не меньше. Но вот Слава добралась до невысокой каменной изгороди, что опоясывала владения деда Хельда, и замерла.