Заложники чужой воли

–– Вот, значит, как твое имя!.. – а Ансгар пошел навстречу к Славе, раз она словно приросла к месту. – Яро-слава!.. – произнес так, будто пробовал это женское славское имя на вкус. – Мне нравится…

–– А мне… а я… – вдруг занервничала она перед ним.

–– Тихо, малышка! – Ансгар успел подойти и невесомо положить руки на хрупкие плечи Славы. – Клянусь, не использую узнанное родовое имя тебе во вред. Веришь?

Она судорожно вздохнула, но все же кивнула:

–– Да.

–– Вот и хорошо… – мужские ладони ее погладили. – Я так по тебе соскучился, Яро! – притянул к себе с нежностью и наклонил лицо, чтобы зарыться носом в пшеничные волосы. – А ты? – оторвался от вдыхания ее запаха с видимым усилием. – Скучала по мне?

–– Я?.. И нет… – сказала с придыханием.

–– Не верю, – засмеялся вдруг Ансгар, но веселья у него особенно и не вышло. – Вот только как бы там ни было, а сейчас поможешь мне привести себя в порядок, – произнес вроде бы и с улыбкой, но в голосе прозвучал намек на приказ. – Я же с корабля и почти сразу на коня сел и махнул сюда. Ну-ка, слей мне водицы, чтобы помыться!..

Ярослава повиновалась. Она пошла в дом и вышла оттуда с большим и тяжелым кувшином, до краев наполненным теплой водой. А на дворе ее поджидал Ансгар, успевший скинуть с себя меховую безрукавку и рубаху.

–– Лей на шею и спину! – наклонился перед ней, зажав в ладонях мыльную тряпицу. – Да. Вот так. Хорошо. Еще лей, Птичка Яро!

Обнаженный по пояс мужчина смутил Ярославу, а от вида перекатывающихся литых мускулов под загоревшей кожей ее щеки опалило жаром. Казалось бы, с чего так реагировала? Ведь два месяца назад уже делила с ним постель. Было такое перед самым отплытием нордских драккаров. Тогда Ансгар болезную пожалел и снова не взял, чтобы удовлетворить мужское желание, но прижимал ее обнаженное тело к своему тесно. Еще глупой Слава никогда не была, понимала, зачем норд оставил при себе, да и слово «наложница» знала. И ясно было: господин примчался к рабыне сразу же, как сошел с корабля на землю, не для того, чтобы поздороваться и просто посмотреть на нее. Да, дрожь прокатилась волной по телу именно от того, что снова почувствовала желание этого мужчины, никак не иначе…

А Ансгар хитро на Славу посматривал, косился, когда вскидывал голову между всплесками воды. По всему, мужчине нравилось так легко читаемое смущение его Птички. И он все в ней подмечал: украдкой бросаемые короткие взгляды, запылавшие щеки, прикушенную пухлую губу. Мог поклясться, в кувшин она вцепилась настолько сильно, что пальчики побелели, чтобы не мог заметить ее легкой дрожи.

Но так ли испугалась его неожиданного возвращения? В это Ансгару не верилось. Как и в то, что мог нагнать своим внешним видом страху на кого-то из женщин, за кем принимался ухаживать. О нет, избранницы всегда находили его очень привлекательным мужчиной. Добавить сюда силу, ловкость, и получалось, что у него отбоя не было от обожательниц. А еще его вечной спутницей была удача: из походов неизменно возвращался да со знатной добычей, здоровью никогда ничто не вредило, ранения обходили стороной… кроме того самого случая. Н-да, все-то с Птичкой было не так, не как всегда…

И как его малышку назвала внучка пасечника? Яро-слава? Ярослава! Красиво. Как она сама. Очень подходит его малышке такое имя. Если произнести, то так и видишь яркую экзотическую… птичку. И он ее поймал! От осознания, что это нежное создание теперь целиком и полностью принадлежало ему, Ансгара самого дрожь пробрала. Прокатилась, будто осенняя волна Ледяного океана окатила. От нее так же сначала дыхание сбивается, а потом на краткое время жар в каждой части тела разливается.

–– Яро! – проговорил едва слышно, больше для себя. – Яро…

Повторил еще несколько раз потому, что хотелось. Нравилось смаковать эти звуки. Но заметил, что Птичка напряглась.

–– Я так вижу, что ты совсем уже поправилась, милая, – распрямился и стянул с плеча наложницы полотенце, чтобы вытереть влагу с груди и плеч.

Да, он переживал, что увидит здесь, на пасеке. Здоровье этой Пташки заботило его, пожалуй, даже больше, чем собственное. И слова матери, попытавшейся задержать в усадьбе ярда, только раззадорили.

–– Куда ты рвешься, Ансгар? – очень недовольный был тон у Марны. – Разве же так можно?! Все поселение молилось за вас… Люди, наконец, дождались… Не может праздник обойтись без тебя… Девчонка та вполне здорова… Вот закончится пир в вашу честь, и навестишь свою славскую рабыню…

Здорова! От осознания этого в груди тогда запела некая струна. Тонко. Волнительно. Знать про то, что так может быть, не знал! А смотри-ка, увидел Птицу с румянцем на щеках, ловко скачущей вверх по каменистой тропе, не хуже погоняемых длинным прутом коз, так в душе тогда уже целый скоп музыкантов грянул. Что же все-таки эта славчанка с ним сделала? Наконечники ее стрел были смазаны каким-то неведомым ядом? Или чары на него напустила позже? За то насилие?