Заложники чужой воли

Но знает Один, никогда ранее Ансгар не брал силой женщин. Никогда… до того самого случая. Что на него нашло? В голове тогда, будто вулкан взорвался, а кровь понеслась по жилам лавой. Был ли в себе в тот момент, вот в чем еще один вопрос. Но когда понял, что сделал, совсем не испытал раскаяния. Это да, такое тоже было. И никто из нордов не придал значения тому, что их предводитель взял себе наложницу. Обычное же дело для всех.

–– А! Все образуется! – проговорил мысленно и снова начал пристально рассматривать Птичку.

Нет, правда, что же в малышке изменилось? Никак не мог разобраться в своих ощущениях.

–– Покорми меня, Яро. Я голоден, как стая волков…

Вот она развернулась и направилась к дому. Походка? Та и не та…

–– Я, как заметил, только пригнала стадо. Но Далия должна была приготовить ужин…

О, боги! От этого голоса у Ансгара чаще билось сердце.

–– Вижу каравай хлеба… похлебка наваристая, на курятине. Пойдет?

А мужчина думал, сказать ли, что как покачала бедрами, так он и не расслышал потом уже ничего про ужин. А как сняла с себя мех, подняла руки, ткань платья обтянула ее грудь… Точно ли, что та стала больше? Прищурился, прикидывая, насколько займет его ладони. Нет же, раньше грудка Птички походила на северные яблоки, а теперь… Н-да, не понятно.

Осмыслил же Ансгар лишь одно, что ужин совершенно перестал его интересовать. Ему бы схватить Птицу, поднять на руки, да и унести в другую комнату. Там быстро раздеть, уложить на кровать, нависнуть над ней и… Но старался держать себя в руках. Она же нежная, а он вон какой по сравнению с ней огромный. Да и не хотел испугать страстным напором. Хватит, наворотил уже однажды, потому заставил себя все же опуститься на лавку. А потом проглотил что-то не различимое на вкус…

–– Ты, и правда, очень голоден. Добавить похлебки? Нет?

–– Достаточно!

–– Тогда я убираю со стола?

–– Далия уберет! – он начал подниматься.

–– Но неправильно оставлять грязную посуду…

И все же Ансгар понял, что Птица боялась его. Или того, что неминуемо сейчас должно было между ними произойти. И как успокоить, если все силы бросил на усмирение плоти, а она… В общем, чему быть, того не миновать…

–– Яро? Пошли в твою комнату, милая. Не надо говорить никакие «но». И на дверь так смотреть не надо. Никто не придет, Птичка. Старый Хельд, хоть теперь и седой дед, но когда-то тоже был сильным мужчиной, а потому… Яро, ни пасечник, ни его внучка этой ночью не нарушат наш покой.

–– Но…

Она все понимала. И что теперь принадлежала ему, и что сопротивляться бесполезно, что глупо и стыдно звать на помощь.

А он уже нес Славу к кровати и, каким-то немыслимым образом, умудрился на ходу стянуть платье с плеч. И единственное то «но» было прервано, потому что губы Ансгара накрыли ее рот.

–– Не волнуйся. Они вполне нормально заночуют в пристройке. Да и ночь обещает быть теплой…

Как будто Славу больше всего заботило, где заночует дед с внучкой! Ведь она снова ощутила на себе тяжесть этого мужчины, и как же страшно было ждать возвращения прежней боли…

–– Ансгар!

–– ТШШ! Клянусь, больно больше никогда не сделаю. И каких бы сил ни стоило, а буду любить тебя медленно и нежно. Расслабься, Яро. Птичка моя!..

А потом Ансгар полночи лежал и смотрел на спящую Ярославу. Все же она была много слабее нордских женщин. Он всего-то два раза взял ее сегодня, причем с осторожностью, не то, что тогда, после боя. И готовил к близости долго: целовал, гладил, шептал нежности, что так любят все женщины. Сам изнывал от напряжения, а не спешил. И после первого раза дал девочке отдохнуть, далее же снова: целовал, гладил, шептал…

Только, вот же дьявол, возможно ли такое, что когда-нибудь насытится ею?! Ансгар позволил своей Яро заснуть, а сам, получилось, что мучился от никак не хотевшего затухать желания. В общем, еле усмирил в себе огонь страсти. А как немного успокоился, так лег рядом с этой манящей женщиной, приподнял голову на согнутые в локте скрещенные руки и принялся смотреть на Птичку.

Что же видел в свете луны, струившемся сквозь окно? Нежный слегка продолговатый овал лица. Прямой аккуратный носик. Веки опущены, а длинные-длинные пушистые ресницы отбрасывали густую тень на нежные щечки. А вот ее губы… Наверное, он перестарался с поцелуями, так как припухли довольно сильно. Только, попробуй, удержись, если они так сильно к себе манили. И наконец, подбородок. У Яро он выдавал упрямство. Ансгар подтянулся и коснулся губами едва различимую ямочку на нем.

–– Присушила ты меня! И так ли незначительны оказались раны, что смогла нанести? Почему мне теперь кажется, что одна из твоих стрел задела сердце? – поднял руку и невесомо обвел пальцами ее верхнюю скулу. – Как же быть, если мне боги прямо указали на то, что жениться должен на Сиггрид Перссон?..