Заложники любви. Пятнадцать, а точнее шестнадцать, интимных историй из жизни русских поэтов

Была туманной и безвестной,
Мерцала в лунной вышине,
Но воплощенной и телесной
Теперь являться стала мне.
И вот — среди беседы чинной,
Я вдруг с растерянным лицом
Снимаю волос, тонкий, длинный,
Забытый на плече моем,
Тут гость из-за стакана чаю
Хитро косится на меня.
А я смотрю и понимаю,
Тихонько ложечкой звеня:
Блажен, кто завлечен мечтою
В безвыходный, дремучий сон,
И там внезапно сам собою
В нездешнем счастьи уличен.

1922

К Лиле

С латинского

Скорее челюстью своей
Поднимет солнце муравей;
Скорей вода с огнем смесится;
Кентаврова скорее кровь
В бальзам целебный обратится, —
Чем наша кончится любовь.
Быть может, самый Рим прейдет;
Быть может, Тартар нам вернет
Невозвратимого Марона;
Быть может, там, средь облаков,
Над крепкой высью Пелиона,
И нет, и не было богов.
Всё допустимо, и во всём
Злым и властительным умом
Пора, быть может, усомниться,
Чтоб омертвелою душой
В беззвучный ужас погрузиться
И лиру растоптать пятой.
Но ты, о Лила, и тогда,
В те беспросветные года,
Своим единым появленьем
Мне мир откроешь прежний, наш, —
И сим отвергнутым виденьем
Опять залюбоваться дашь.

1929

* * *

Нет, не шотландской королевой
Ты умирала для меня:
Иного, памятного дня,
Иного, близкого напева
Ты в сердце оживила след.
Он промелькнул, его уж нет.
Но за минутное господство
Над озаренною душой,
За умиление, за сходство —
Будь счастлива! Господь с тобой.

1937

Как боль зубов Геннадий Шпаликов и Инна Гулая [375]

Время срезает меня, как монету.

И мне уж не хватает меня самого...

О. Мандельштам

Геннадий Шпаликов — солнечный гений, Леонардо да Винчи 60-х, времени кратковременных надежд и быстро утраченных иллюзий. Человек, родившийся и выросший в семье, чрезвычайно далекой от искусства, рано попавший в армейскую среду, по самой своей сути, внутренней структуре и организации, искусству чуждой. И с этого северного полюса бесстрашно перелетевший на южный, преодолевший все препоны, победивший обстоятельства, инстинктом художника нащупавший тот путь, по которому ему было предначертано идти. Кем был Шпаликов? Сценаристом, режиссером, поэтом, писателем, бардом? И тем, и другим, и третьим... Ему удалось прожить несколько творческих жизней при трагической краткости биографии, при неимоверной скорости развития событий, смены одного жизненного периода другим. Необычайно одаренный в разных областях, он до конца не мог реализоваться. Причиной этого было, конечно, время, нещадно стиравшее творческих людей, превращавшее их в отщепенцев, выбрасывающее на обочину жизни. Но, видимо, имелись и другие, личные, глубоко внутренние причины.

Шпаликову не дано было воплотиться полностью, его образ так и остался в истории искусства чрезвычайно привлекательным, но недопроявленным, с размытыми контурами, с мощным и значительным посланием потомкам, которое все-таки не было отправлено по точному адресу. Приближение к личности Шпаликова и вчитывание, всматривание в созданное им неизменно дают ощущение таланта громадного объема. С ним надо было как-то совладать, заставить его служить себе, поставить в рамки, как это удавалось избранным гениям, начиная с Пушкина. Неудивительно, однако, что творческий дар такой величины обладает страшной силой и властью над человеческой личностью, они не всегда соразмерны. Устоять перед масштабом собственного дарования может далеко не каждый. Очевидным образом этого не сумел сделать Сергей Есенин. Не мог и Шпаликов, что предопределило трагизм его жизненных выборов и ранний конец.