Заложница

Она умолкает. Я размышляю, а знает ли что-нибудь ее муж, известно ли хоть что-то нашим близким? Если пилот Миссури недостаточно опытен, чтобы постоянно поддерживать связь с авиадиспетчерами, понадобится лишь полчаса, чтобы заметили, что мы потеряли радиоконтакт с землей. Может, все происходящее уже в новостях? Я представляю Адама в гостиной, буквально приклеенного к телевизору; столпившихся в аэропорту журналистов и толпы отдыхающих, у которых в голове не укладывается трагическая значимость передаваемых сообщений.

– Мне очень жаль.

– Не вы в этом виноваты. Они. – Женщина кивает в сторону бара, где видна Миссури, говорящая с угонщиками. – Они ненормальные. А изменения климата, я вас умоляю! Глупее причины и придумать…

– Нет никаких изменений климата, – подается вперед сидящий в соседнем кресле мужчина. – Эту теорию опровергли. Это просто природные циклы. Лет через сто все станут ныть, что на нас надвигается очередной ледниковый период.

– Это что – дискуссионный клуб? Вот она, реальность – перед вами!

– Постарайтесь не волноваться, – советует мужчина. – Повышенное кровяное давление пагубно для ребенка.

Женщина впивается в него взглядом:

– Сколько раз вы были беременны?

– Ну, разумеется, лично ни разу, однако…

– Тогда идите к черту.

Она встает и бредет по проходу. Я приподнимаюсь, когда женщина подходит к Гангу.

– Мне нужно в туалет, – произносит она.

– Придется потерпеть. Сядьте на место.

– У меня на мочевой пузырь давят почти два с половиной кило плода. Мое тазовое дно больше не вытерпит.

Ганг густо краснеет. Он пятится к бару, не спуская глаз с беременной, когда что-то невнятно бормочет Миссури. Та закатывает глаза, шагает вперед, хватает женщину за рукав и буквально вталкивает ее в туалет. Сама же остается стоять на пороге, и я вижу, как мужчина в первом ряду отворачивается, чтобы бедная женщина хотя бы ненадолго побыла в уединении.

Воспользовавшись этим отвлекающим моментом, я разворачиваюсь: у нас есть возможность поговорить.

– Надо что-то делать.

– Например? – интересуется Роуэн.

– Силой прорываться к кабине пилотов.

– Что? – смеется Дерек. – Мы впятером против шести террористов? Плюс к тому, по крайней мере, один из них обмотан взрывчаткой. И лишь Богу ведомо, сколько еще их находится на борту!

– Дерек прав. – Элис в отчаянии смотрит на меня. – Даже если мы прорвемся мимо Миссури и остальных, чего мы этим достигнем? Ведь дверь в кабину пилотов заперта.

– Есть аварийный код доступа, – замечает Франческа. – Он приоритетнее остальных.

Мы поворачиваемся в сторону кабины пилотов, и я встаю на колени, чтобы лучше видеть. Между нами и Гангом три метра, за ним бар, где стоит Миссури, наблюдая за своими «подчиненными». Позади них до двери кабины пилотов еще почти двадцать четыре метра салона. Какое расстояние мы успеем преодолеть, прежде чем Миссури нажмет кнопку?

Ганг снова смотрит на своего сообщника в противоположном конце салона. Я слежу за его взглядом. Медленно приподнимаюсь, чтобы видеть поверх центрального ряда кресел, держась рядом с беременной женщиной. У меня болят руки, я смыкаю ладони на макушке, чтобы дать им отдохнуть.

– А вы знаете код? – спрашивает Роуэн у Франчески.

– Разумеется. Просто не понимаю, как подобраться к кабине, пока она не успела нажать на спуск.

– Сесть! – кричит Ганг.

Я покорно опускаюсь на пол. Но я все же успеваю увидеть мужчину, которого Миссури назвала Нигер. И я его узнаю́. Узнаю́. Широкие камуфляжные брюки, тяжелые ботинки и облегающую туловище футболку, натягивающуюся на мощных бицепсах. Я почти на сто процентов уверена, что знаю о нем то, чего не известно Миссури.

Теперь надо подумать, поможет ли это нам.

Глава тридцать седьмая 3:00. Адам

– А мы с тобой что-нибудь испечем, когда все это закончится? – спрашиваю я с набитым ртом. Думаю, правила приличия можно отбросить, когда пытаешься отвлечь пятилетнюю дочь от того, что мы заперты в подвале во власти маньячки, которая с каждой минутой все больше съезжает с катушек.

После того как Бекка закрыла угольный желоб, я услышал ее бегущие к дому шаги. Она сильно хлопнула дверью, как и положено подростку, каким Бекка притворялась. Теперь она расхаживала взад-вперед по дому, и я ощущал, что воздух буквально наэлектризован, отчего мне становилось страшно.

– Папы ничего не пекут, – отвечает София, словно вот-вот заплачет. Вдруг я сказал что-нибудь не то: возможно, напомнил ей о Майне?

– Многие папы пекут. Уверен, что следует попробовать. Не с одуванчиками, конечно, вот гадость-то! Эта Бекка – балда. Кому захочется есть траву?

Чем сильнее я стараюсь заставить дочь улыбнуться, тем грустнее она становится и прижимает руки к лицу.

– Папа, – едва слышно шепчет она, переполненная эмоциями.

– Мы скоро увидим маму, конфетка, даю слово.

Мой голос прерывается от слов, слишком уж похожих на ложь. Конечно, такое возможно, наверняка существует вероятность, что Майна выберется оттуда живой. Мысль, что я ее потеряю, невыносима для меня.

– Па…