Заложница

Никто из нас не проверял, кто такая Бекка. Да и как мы могли? Катя контактов не оставила, и мы не смогли бы расспросить ее о Бекке, даже если бы захотели.

София стала реже дышать. Ее ноги, которыми она крепко обнимала Бекку за талию, теперь болтаются вдоль тела. София засыпает, убаюканная качанием Бекки и ее монотонным голосом.

– Нам необходимо действовать немедленно, чтобы предотвратить массовое уничтожение и вымирание.

Массовое уничтожение и вымирание? Я подавляю поднимающийся в груди страх. Бекка – ненормальная. Она на все способна. Еще полшага вперед.

– Хорошо, ладно…

Еще шажок, не сводя глаз с Бекки. Смотри мне в глаза, а не на ноги. Который час, господин Волк? Мой разум не может вывести необходимых связей, мысли похожи на камешки среди бурного ручья, и прыгать с одного на другой слишком далеко.

– А мы-то здесь при чем, Бекка? – Называй ее по имени, всегда по имени. Войди в контакт. Это я умею. Это моя работа. Вспоминаю самоубийцу, которого я отговорил прыгать с крыши, и парнишку, забившегося в угол комнаты с лезвием у запястья. Говори со мной, скажи, что думаешь.

Я должен был продвинуться на три шага вперед, планируя свой бросок к двери, поиск моих ключей как оружия. Составить план. Но голова у меня будто ватная от боли и снотворного, ноги подкашиваются, меня тянет вниз, на пол. Я чувствую что-то мокрое на подбородке, неуклюже поднимаю руку и смахиваю слюну.

– Твоя жена могла бы бороться за правое дело, а вместо этого летит на гребаном самолете!

Я с трудом стараюсь уследить за ее мыслью. Кто-то пытался вербовать Майну? Сделать из нее радикалку? Нелепо. Безумие какое-то.

– Она на самолете, потому что это ее работа. – Слова цепляются друг за друга.

– Вот именно! – торжествующе восклицает Бекка, словно я дал ей желаемый ответ вместо того, чтобы искать его самому.

– Ты хочешь, чтобы она бросила работу? И это все?

Голова у меня кругом идет. Я теряюсь в догадках: а вдруг Бекка принадлежит к какой-то секте, тайному обществу ревнителей традиций, считающих, что место женщины дома?

– Ладно. Она уволится.

Никогда никаких обещаний – так меня учат на службе. К черту. Здесь не работа, тут моя дочь. Я пообещаю весь мир, лишь бы уберечь ее. Стану плясать под дудку Бекки.

София ворочается, задевая волосами руку Бекки и иголку у самой своей шеи.

– Мамочка!

– Не трогай ее! – Помимо воли я вытягиваю руки вперед.

– Стой, где стоишь! – визжит Бекка.

– Мама! Мамочка! – София вырывается из ее рук, ошарашенная и испуганная. Она пытается высвободиться, плача от страха и непонимания, когда Бекка еще крепче прижимает ее к себе.

– София! – кричу я. – Не шевелись!

– Папа!

Я делаю шаг вперед, отталкиваюсь от стола и чувствую, как комната вертится каруселью вокруг меня. Бекка размахивает шприцем. До них менее двух метров. Они движутся, или двигаюсь я, или комната – мне всего-то нужно перехватить руку со шприцем. Если Бекка уронит Софию, это неважно, до пола совсем невысоко, она не поранится. Иное дело – инсулин. Сколько его в шприце? Как он на нее подействует?

– Не приближайся, – произносит Бекка. – Я это сделаю. Сделаю. Я это сделаю.

Повторы обнадеживают меня. Она напугана. Пытается убедить себя, будто у нее хватит духу. Я заставляю себя говорить медленно и спокойно:

– Это не тот способ, чтобы убедить людей проникнуться вашими идеалами.

– Мы заставляем людей общаться с нами – это первый шаг.

Мы.

Бекка еще совсем молоденькая, если не моложе, чем заявила. А вот руководит ею кто-то еще.

– Кто тебя заставляет это делать?

– Никто. Я и сама все вижу. Долг каждого – действовать.

– А кто руководит?

– Типичный фараон! – смеется Бекка. – У вас все должны кому-то подчинятся до самого верха, так ведь? Правящим кругам. Власть имущим. Когда же вы увидите, что именно власть имущие лажают всегда и всюду?

София плачет, старается вырваться, но Бекка крепко держит ее. Они обе в панике, чуть не дерутся между собой, и в любой момент иголка может вонзиться в Софию…

– Если ты ее уколешь, она умрет, а ты сядешь в тюрьму за убийство.

София визжит, и у меня сердце кровью обливается, что всему причиной я, но мне нужно разубедить Бекку, пока не поздно. Перед глазами у меня плывет туман, тело наливается свинцом. Если я отключусь, что станется с дочерью? Куда Бекка ее заберет?

– Если Майна сделает все, как надо, я ее отпущу.

Бессмыслица какая-то. Майны не будет дома несколько дней. Бекка планирует все время вот так удерживать Софию?

– Майна летит на самолете, она не может…

– Если она сделает, что ей велят, «Полетный радар-24» покажет, что самолет меняет курс, и тогда вы оба свободны.

– Что?.. Ты думаешь?..

Я не могу сложить слова во фразу, даже сообразить, что это означает. Майна не сумеет заставить самолет изменить курс, если только… И тут меня осеняет.

Если только ее тоже не запугали.

– А если самолет не поменяет курс?