Заложница страны Свободы. 888 дней в американской тюрьме

Дверь заперта. Джо внутри. Не открывает. На улице +40. Хочу пить. Все тело болит. Ужасная слабость. Я устала от такого существования. Я понимаю, что нахожусь в плену. У меня секундный порыв храбрости, и я набираю 911. Приезжают полиция и скорая. Я рассказываю все честно о произошедшем. На что офицер спрашивает, буду ли я писать заявление на супруга. Рассказывает, чем это обернется для Джо. Мне становится его жалко. Он ведь уже был в тюрьме раньше…

Прошу их просто помочь мне, чтобы я смогла попасть в дом. На что мне говорят, что мой супруг – резидент этого дома, он внутри, это его право – не открывать. У них нет оснований для того, чтобы выбивать дверь. Они не знают наверняка, в зарегистрированном ли мы браке. Я русская. И у меня при себе нет ни-че-го. Уезжают. Я поняла, что помощь от властей не придет. Скорая увозит меня в госпиталь…

8

Меня наконец-то перевели в блок F. И я рада. От этих криков, беспринципности, отсутствия морали и минимальных манер у меня уже начала болеть голова ввиду постоянного напряжения и контроля своих эмоций. Здесь же – совсем другое дело. Как я узнала позднее, в блок Е я была помещена согласно «программе пыток, психологического давления», там меня должны были продержать минимум 90 дней – и они прошли. Я выдержала!

В блоке F находятся женщины, которые не могут выйти под залог по решению суда. В целом, помещения не сильно отличаются, но есть приятные бонусы. Здесь есть DVD-проигрыватель, своя небольшая библиотека, а также расширенная аудитория соцработников, которые сюда приходят. В том числе и психологи. Я узнала, что основной акцент местной психологической службы нацелен на работу с жертвами домашнего насилия. И я заинтересовалась. Однако они не заинтересовались мной. Или, точнее, после обстоятельной беседы со мной психолог установила, что я сама в состоянии справиться со своей болью, учитывая мое самочувствие, выводы и прочтение соответствующей литературы. Возможно, я все-таки сильнее, чем я думала. Особенно во время своего брака, когда я разучилась себя хоть во что-то ставить. Наверное, это маленький успех.

Девушки здесь действительно намного более спокойны. Однако стоит отметить, что причина тут непростая. Чем более серьезно и внушительно дело, тем человек более спокоен и уравновешен. Еще одно тюремное наблюдение. О серьезности их подхода к жизни здесь свидетельствует и свод негласных правил, традиций и соблюдения взаимоуважения. К примеру, правило тишины в первую половину выходных. Подавляющее большинство местных заключенных работает в прачечной пять дней в неделю, а в выходные они пытаются отсыпаться. Еще одно важное отличие от блока E – это то, что с открытием дверей камеры ты не обязан сразу же покидать ее и шататься без дела по общему помещению просто потому, что не можешь вернуться, пока не скажут. Также есть договоренности по поводу телевизора – было согласовано, в какие дни какие шоу они смотрят. Так что привычной ругани из-за пульта, как в предыдущем блоке, быть не может. По выходным проходит совместный просмотр фильмов, готовят тоже нередко вместе. К тому же, насколько я понимаю, здесь не бывает подстав и стукачей – здесь все девочки «несговорчивые» с представителями власти. У них не осталось веры в силу правосудия, и они не идут на контакт с властями.

Среди немногих «трутней», без работы в прачечной, тут находятся только трое. Не то чтобы я не хочу работать. Мне просто не разрешают. Мне ответили, что меня нельзя пускать на работу, потому что «существует угроза безопасности». Вот я никак не пойму – чьей безопасности? Моей или других заключенных? В ответ на резонный вопрос я получила загадочное молчание. Также без работы маются две соседки, в том числе моя старая знакомая Лолита. Когда она меня увидела, ее глаза превратились в большие блюдца, она посмотрела на охранников, на меня – и сказала: «О нет, это опять начнется». Так что мы по-прежнему не особо общаемся…

Вторая соседка – Челси Мэннинг…