Замечательные и загадочные личности XVIII и XIX столетий (репринт, старая орфография)

Безбородко, продолжая заниматься дѣлами внѣшней политики «при запутанномъ, по его выраженію, нашемъ состояніи», хлопоталъ о сближеніи Россіи съ Англіею, имѣя при этомъ въ виду и «предилекцію» къ ней князя Потемкина который настоялъ, чтобы всѣ трудности окончанія такого дѣла «были совлечены съ пути».

Въ это время положеніе Безбородки при дворѣ было крайне непріятно и прибывшій, 28 февраля 1791 года, изъ арміи Потемкинъ доставилъ ему, можетъ быть, «хоть минутное облегченіе», что видно изъ письма его къ графу С. Р. Воронцову. Въ этомъ письмѣ Безбородко сообщалъ: «Уже ненавидящій меня (князь П. А. Зубовъ) до того простиралъ свои происки, чтобы явно привести меня въ ничтожество и по части политической. Колобродства, нерѣдко выходившія, и недоумѣнія въ трудныхъ случаяхъ заставили, по необходимости, за насъ браться, и я, рѣшившись настоящее трудное для государства время перенести, не уважаясь никакими особыми огорченіями, потомъ все бросить, никогда ни отъ чего не отказывался и противу всѣхъ нападеній твердо и смѣло бывалъ. Князь Потемкинъ, пріѣхавъ, не иначе, какъ со мною, по дѣламъ работалъ и чрезъ меня во всемъ сносился и, по крайней мѣрѣ, я имъ лично доволенъ, зная, что онъ отдаетъ мнѣ справедливость во всякомъ случаѣ. Знаю, что по отъѣздѣ его и паки за меня примутся; но никто же имъ такъ тяжелъ не былъ, какъ я; ибо я, конечно, не нагнуся и никому больше цѣны, какъ онъ стоитъ не дамъ».

Въ то же время онъ писалъ своему племяннику Кочубею, что вслѣдствіе пріѣзда въ Петербургъ Потемкина онъ «облегченъ со стороны нападокъ злыхъ людей». Что тогда вообще всѣмъ прежде близкимъ къ императрицѣ людямъ жилось, по милости Зубова, не легко, можно заключить изъ того, что по разсказу Безбородки, самъ Потемкинъ умеръ отъ «необычайнаго разлитія желчи, раздраженный разными непріятностями въ послѣднюю его бытность въ Петербургѣ».

По полученіи въ Петербургѣ извѣстія о смерти Потемкина, Безбородко изъявилъ свою готовность отправиться въ Яссы для веденія переговоровъ съ Турціею, и онъ 16-го октября 1791 года поѣхалъ въ этотъ городъ. Дѣла, которыми завѣдывалъ Безбородко, были переданы Трощинскому, а доклады бумагъ и дѣлъ, поступавшихъ къ Безбородкѣ, императрица передала князю Зубову. Съ своей стороны Екатерина вступила въ почти безпрерывную переписку съ Безбородко не только по дѣламъ дипломатическимъ, по и относительно состоянія арміи, воевавшей противъ турокъ.

Пріѣхавшій въ Яссы Безбородко выказалъ тамъ, по словамъ Гельбига, «роскошь владѣтельнаго восточнаго сибарита». Не смотря на то, что Безбородко былъ снабженъ на поѣздку въ Яссы 10,000 рублей золотомъ и серебромъ — суммою по тому времени огромною — онъ сѣтовалъ на издержки, соотвѣтственныя его первенствующему положенію. Онъ писалъ графу А. Р. Воронцову: «Здѣсь очень дорого. Вы знаете, что меня отправили на посольство небогатою рукою; а я принужденъ держать столъ на 24 куверта каждый день, а особливо для офицеровъ на ордонансъ и для секретарей на 12; освѣщать домъ большой, поить множество народа чаемъ и кофеемъ, давать порціонныя деньги караулу и проч. Но мнѣ не жаль будетъ издержекъ, лишь-бы дѣло благополучно кончилось».

Зубовъ съ своей стороны вмѣшивался въ переговоры, которые велъ теперь Безбородко, а послѣдній, сообщая ему отчеты о ходѣ негоціацій, представлялъ свои соображенія на счетъ ихъ исхода. Иногда Зубовъ писалъ Безбородкѣ отъ имени императрицы, которая была довольна своимъ уполномоченнымъ. Тѣмъ не менѣе онъ безпокоился, выражая, что «отлучному человѣку, какъ бы онъ не былъ обезпеченъ, нельзя быть безъ заботъ, чтобы сплетни и т. п. ему не повредили».

Безпокойство было не напрасно и ему пришлось заранѣе просить графа А. Р. Воронцова и графа Н. И. Салтыкова въ случаѣ надобности заступиться за него. Дѣло заключалось въ томъ: П. С. Потемкинъ потребовалъ отъ Попова, правителя канцеляріи князя Таврическаго, вѣдомостей объ экстраординарной суммѣ и сдѣлалъ при этомъ Безбордкѣ «великую непристойность». Найдя, что въ двухъ вѣдомостяхъ написана уплата за поставленное имъ для госпиталей и на порціи вино, сказалъ: «гдѣ оно? Я чаю ничего не бывало, онъ, т. е. Безбородко, затѣялъ дружбу съ Поповымъ». Неизвѣстно, насколько былъ тутъ болѣе или менѣе нечистъ Безбородко, но, передавая этотъ случай, онъ писалъ Воронцову: «Быть можетъ, что сей коварный человѣкъ начнетъ меня марать. Но вы знаете, что я пользовался прибылью, какая всякому помѣщику, частному хозяину, или частному человѣку дозволена и свойственна. Ставилъ я продуктъ свой изъ выслуженныхъ своихъ имѣній и гораздо честнѣе тѣхъ барышей, которыми родня его за подряды провіантскіе корыстовалася. Неужели тутъ найдутъ чѣмъ меня упрекать. Пусть спросятъ у меня объясненія, а не спрося не винятъ».