Замерзшие сердца

Несколько раз пошевелив Грейси и не получив никакой реакции, кроме едва слышного храпа, со стоном откидываю голову. Принимаю решение действовать: осторожно встаю, подвожу руку под ее бедро и верхнюю часть спины и аккуратно поднимаю на руки. Грейси почти невесома, и почему-то я испытываю острое желание засунуть ей в горло непомерно большую порцию еды. Да, возможно, это не самая лучшая идея…

К тому времени, когда я добираюсь до застеленной ковром лестницы, она уже устроила голову в изгибе шеи – у меня складывается впечатление, будто она не спала все это время, а просто хотела на халяву прокатиться.

– Если ты хотела на руки, можно было попросить, – шепчу я, пытаясь убедиться в собственной правоте. Чувствую, как напрягается ее тело, а потом слышу тихий смешок. – Да, очень смешно, Грейси.

– Давно пора использовать твои мышцы по назначению, – произносит она, тихонько поглаживая и с трудом сжимая накаченные мышцы.

Толкаю ногой дверь ее спальни – к счастью, она оказывается открытой. Двигаюсь в темноте, не желая включать свет и ослеплять глаза ужасными розовыми стенами, которые шестнадцатилетняя Грейси сочла лучшей идеей на свете. Осторожно усаживаю ее на кровать, стягиваю футболку и бросаю ее вместе с трениками у двери. С улыбкой наблюдаю, как она снимает свою толстовку, обнажая крепкие мышцы живота, накаченные за годы танцев.

– Помочь? – спрашиваю я, заметив, что ткань зацепилась за край спортивного топа.

– Нет, – усмехается Грейси, как делает это всякий раз, когда я предлагаю помочь с чем-то, по ее мнению, нелепым.

Когда черная толстовка отброшена, она поправляет топ и залезает под одеяло.

– Жаль, – бормочу я, заползая следом. Ложусь на бок и рефлекторно притягиваю ее спиной к себе.

Лиф дотрагивается до моей кожи – я издаю непроизвольный стон: настолько меня бесит этот тряпочный барьер.

– Ты, наверное, самый развратный парень, которого я встречала. – Она вроде бы пытается меня пожурить, однако игривый тон все равно выдает истинные намерения.

Подавив смех, вожусь с краешком майки, а потом просовываю под него руку, испытывая облегчение при встрече с голой кожей.

– Ты не лучше, – констатирую я, вырисовывая круги вокруг пупка.

Похлопываю по подушке, приглашая ее устроиться рядом. Грейси подчиняется: легким движением она пододвигается, наполняя мой нос ароматом шампуня, тянется к руке на бедре и переплетает наши пальцы.

– Ладно, ты прав. – Она целует мне руку, ласкает губами шрамы, покрывающие костяшки пальцев, – их я получил на почве неразрешенного гнева на отчима и на ту жизнь, от которой хотел убежать.

– Я так и думал. – Понимающе хмыкаю, уже чувствуя, как тяжелеют веки.

– Помнишь тот день, когда Оукли нас застукал? – спрашивает Грейси несколько секунд спустя, когда я уже почти ощущаю вкус сна.

Зарывшись лицом в ее волосы, утвердительно киваю.

– Как я могу забыть?

– В тот день я кое-что поняла…

– Правда? И что? – Неопределенность в ее реплике меня удивляет, потому что Грейси всегда отличалась решительностью. Во всяком случае так было раньше.

– Кажется, я влюбляюсь в тебя, – произносит она тихо, но достаточно четко.

С трудом сглотнув, я киваю. Меня переполняют эмоции: я поражен, взбудоражен и настолько измотан, что мне трудно не погрузиться в сон – тем более сейчас, ощущая тепло ее тела. Дыхание Грейси служит идеальной колыбельной.

– Я хотела, чтобы ты знал… Чтобы… – Она смолкает. – Просто хотела, чтобы ты знал.

Снова киваю, только на этот раз мне все же удается подобрать слова:

– Ты открыла ту частичку меня, о существовании которой я даже не подозревал. Знаю, для тебя мои слова не кажутся значимыми, но для меня они важны. Очень важны, Грей.

Глава 22

Грейси

– Так вы теперь вместе? – интересуется Джесс, сидя в другом конце комнаты и внимательно наблюдая за мной своими серо-голубыми глазами. Все это время она нервно стучит по экрану телефона длинными ярко-розовыми ногтями.

Вместе ли мы? Думаю, да. Хотя, когда речь заходит о личных переживаниях, открытой книгой Тайлера точно не назовешь – особенно, если это влечет за собой крах его внутренней крепости.

Поездка к маме в прошлые выходные застала меня врасплох. В хорошем смысле, конечно. Я до сих пор не могу понять, почему я решила признаться во влюбленности, когда на самом деле я уже так близка к настоящей любви. Да и разве может быть иначе? Я ведь собственными глазами вижу, как грубый, сломленный, похожий на тень парень рядом со мной озаряется светом, и, боже праведный, лучи его настолько ярки, что само солнце не посмело бы бросить ему вызов.

Его привязанность ко мне выражается в разных формах: например, он всегда чуть сильнее массирует толстую кожу на пятках, потому что знает, что во время танцев я слишком сильно их нагружаю. Или, допустим, перед выходом на лед он всегда отправляет мне эсэмэску с простыми и в то же время приятными словами в стиле Тайлера.