Замерзшие сердца

«Калгари Стимроллерс» намерены нас разгромить, и их уверенность отнюдь небезосновательна: наглые нападающие в лице Энтони Майерса и Райана Делавэра играют чересчур агрессивно, а защитники безоговорочно следуют их примеру. Предположим, Райану трудно забрать шайбу у одного или пяти моих товарищей. Сначала в дело вступает Энтони, врезаясь в нескольких игроков, а потом и остальная команда начинает жесткую игру, грязную, как простыни Брейдена после ночных похождений.

Я очень стараюсь не поддаваться волнению, как и остальные парни в команде. Да, в последнее время мы все на нервах. Только переживаем мы отнюдь не из-за игры с «Калгари Стимроллерс», а за самого лучшего игрока лиги – за парня, который после подписания нового контракта выбрал самую неудачную игру для своего дебюта в составе «Ванкувер Варриорз». За Оукли, мать его, Хаттона. И моя работа заключается в том, чтобы его защитить. Чего бы мне это ни стоило.

В голове вспыхивает образ Грейси, которая с обожанием смотрит на брата своими добрыми голубыми глазами, и эта картинка только подчеркивает важность предстоящей игры. Если он облажается, Грейси упадет духом, а я никогда себя не прощу.

Слышу, как открывается дверь в раздевалку – в ответ прочищаю горло и качаю головой. Я единственный, кто не ушел с тренировки, за что нужно сказать спасибо моей дрянной привычке убиваться до потери сознания. Наверное, кто-то оставил в раздевалке ключи от машины или еще что-нибудь.

– Что-то забыл? – кричу я, заталкивая тренировочную форму в сумку.

– Ты один?

К шкафчику подлетает Джессика – лучшая подруга Грейси – и неожиданно бросается мне на шею. Невысокая девушка сотрясается от рыданий, звучащих, как мне кажется, довольно наигранно.

Я кладу ей руки на плечи и решительно отталкиваю:

– Что ты делаешь?

Я настолько ошарашен и зол, что аж во рту пересыхает. Наконец я собираюсь с мыслями и направляюсь к двери, чтобы убедиться в отсутствии зрителей или охраны.

– Тебе нельзя сюда заходить, – отрезаю я, обернувшись.

– Нам нужно поговорить.

– Нам не о чем разговаривать. Уходи, – указываю я на дверь. Чувствую, как желудок сжимается, как подкатывает волна тошноты. Так сильно жмурюсь, что в глазах появляются звездочки.

– Есть о чем. Я должна ей о нас рассказать. Я на нее сорвалась, Тайлер, и ты бы видел ее лицо, – плачет она, обнимая себя руками, как будто пытаясь вызвать во мне чувство жалости. Однако кроме злости я ничего не испытываю. Если бы Джесс переживала за Грейси, она бы не пришла сюда и не стала бы взбираться на меня, как на чертово дерево.

– Ты что сделала? Что ты ей сказала? И что значит «рассказать о нас», – психую я при одной только мысли о расстроенной Грейси. Знаю, мне стоило бы беспокоиться о всплывшей правде – о том, что несколько лет назад мы с Джессикой переспали, – однако эти события меркнут на фоне той боли, которую Джесс, будучи самовлюбленной, неуверенной и мелочной девицей, могла причинить Грейси.

– Я обидела ее. Сильно обидела. Не смогла сдержать поток слов: он вырвался на нее, и я ничего не смогла сделать!

– Твою мать. Ты можешь перестать ныть? У меня нет времени выслушивать твое дерьмо! – Я шагаю к двери. Если Грейси сейчас плохо, я должен быть с ней, а не с этой стервой, которая выдает себя за лучшего друга.

– Ты не можешь вот так уйти! Ты мне нужен! – Джессика снова взрывается слезами.

– Ничем не могу помочь. Иди уже. Я ухожу.

Схватив сумку, распахиваю дверь и удаляюсь по пустому коридору с пугающей скоростью. За спиной раздаются быстрые шаги: должно быть, она бежит, чтобы не дать мне так быстро исчезнуть.

Я ускоряю шаг.

– Нам нужно поговорить, Тай! – вопит Джесс. Ее голос пронизан настолько сильным отчаянием, что мне приходится сдерживать подступающую к горлу желчь.

Из-за этого обращения тело хочет застыть, в то время как мозг умоляет продолжать побег, лишь бы уйти от нее, пока я не дал волю ярости.

Но все-таки побеждает тело – шевелить ногами больше не получается.

– Не называй меня так. Никогда, слышишь? – выплевываю я, стараясь произносить каждое слово чуть тверже предыдущего, чтобы она не смогла превратно истолковать их смысл. – Ты была ошибкой, о которой я пожалел в тот момент, когда все случилось. Когда трахал тебя, я был слишком пьян, чтобы понять, кто ты такая. Лучше бы я об этом не помнил. Нас никогда не будет. И если ты хочешь сохранить дружбу с Грейси, предлагаю тебе принять эту истину и прекратить попытки трахаться с ее парнем у нее за спиной. Имей к себе хоть каплю уважения, Джессика.

Она молчит, удаляясь от меня медленными шагами и отказываясь моргать, чтобы не пролить на щеки навернувшиеся слезы. Я воспринимаю молчание как добрый знак – она наконец-то поняла.

Но вдруг Джесс выпрямляет спину и одаривает меня пристальным взглядом:

– Скажи ей, Тайлер. Иначе это сделаю я.