Замещающий ребенок

Куве в ходе многочисленных наблюдений за Терезой пришел к выводу о том, что есть соответствие между ипохондрической инкарцерацией больного органа и инкорпорированием памяти о мертвом ребенке…

У Терезы и ее матери было нечто общее: потеря ребенка, которая пробудила в Терезе попытку идентификации с матерью, которая стала, по словам Куве, «психотизирующей»: Тереза оказалась не в состоянии отличить свою историю от материнской…

Согласно Камерреру, важность текущих событий определяется тем, что они оживляют старые реальные или воображаемые (фантазматические) травматические переживания, вытесненные в силу своей невыносимости. В нашем случае старая травма — это, возможно, травма матери, а не самой Терезы.

В течение болезни периоды ипохондрических жалоб будут сменяться у Терезы фазами диссоциации, когда она будет воображать себя своей матерью или рано умершим братом Бруно. Она будет считать, что ее преследуют медсестры, которые насмехаются над ней…

Длительное лечение привело в данном случае к частичному улучшению. Позже у Терезы появилась мысль родить другого ребенка.

Макс, или Транссексуал

Макс — сумасшедший транссексуал. Он считает себя женщиной, наделенной телом мужчины. Это утверждение — бредовая мысль, что подтверждается двумя важными признаками: с одной стороны, она противоречит реальности и отрицает очевидное, а с другой — сопровождается неоспоримыми доказательствами с использованием любых средств. С нашей точки зрения, сумасшедший транссексуал — это плеоназм. Допустим, что, несмотря на некоторые обстоятельства, транссексуал не является ни гомосексуалом, ни травести.

Иногда, как и в нашем случае, к доминирующей бредовой идее могут добавляться и другие, что в конце концов приводит к госпитализации.

Опубликованный случай начинается с длинной автобиографии, немного наивной, но очень поучительной. Вот отрывки из нее (синтаксис автора сохранен).

«После смерти моей сестры (в девять лет моя старшая сестра умерла от острого суставного ревматизма) родители захотели снова родить ребенка. Они мечтали о девочке и были немного разочарованы моим появлением на свет. Огорчение быстро прошло, и мать занялась мной».

Мать описывала отца как инвалида, «очень нервного сердечника». На самом деле это был крупный и спортивный капитан-пожарный, совершенно отстраненный матерью от всей этой истории.

Макса воспитывали как девочку: с пяти до шести лет он носил белокурые локоны; с шести до одиннадцати играл в игры девочек. Его жесты, поведение, походка немного женственны. Он охотно наряжается девушкой. «Мои мысли, мои взгляды на жизнь, мои суждения носят отпечаток женственности, которая всегда со мной». В колледже «эта личность росла во мне так быстро, что я иногда чувствовал проблемы относительно моей подлинной личности <…>. Все становилось для меня доказательством этой явной женственности, которую я не мог скрыть от себя. По-женски стыдливо я хотел спрятать ее от всех друзей, она вырывалась из-под моего контроля, я терпел ее растущее влияние, и не то что бы это мне не нравилось; я ощущал в себе очень сильное материнское чувство». На рынке одна дама заметила: «Он выглядит как молоденькая девушка».

До девяти лет у него был энурез, затем заикание, он много раз убегал из дому и пытался покончить с собой. «Я чувствую в себе призвание посвятить себя идее, высоким идеалам, но я не могу, потому что я всего лишь мальчик <…>. Я люблю шить, вязать, готовить, печь, мне интересны женские проблемы <…>. Я люблю развлекаться, как женщины».

Он говорит: «Моя личность никогда никого не любила <…> у меня новая душа, которая готова любить и быть любимой во всей полноте моей женской личности <…>. Не остается ничего мужского, кроме человеческой оболочки, которая рано или поздно исчезнет, кроме насмешки природы, от которой нет лекарства».

Он заканчивает свое жизнеописание трудностями, с которыми сталкивается в жизни и заключает: «Не правда ли, это предвестники эволюции, которая может произойти только при помощи гормонов, а потом и хирургической операции, которая положит конец мучению, парализующему меня и отравляющему мое существование»?

Внезапно он попросил о кастрации, эта просьба была поддержана матерью. Согласно Куве, «операция превратит его в полноценную женскую особь, и это позволит ему одновременно покончить с убивающим желанием матери продолжать нести свой крест заместителя умершего».

Улучшений в состоянии Макса не произойдет, он будет трижды госпитализирован по поводу параноидного бреда со сверхценными идеями преследования, что позволит предположить диссоциативное расстройство. Всю жизнь он будет бороться против желания матери в точности воспроизвести умершего ребенка, нивелируя ее представление о том, что он «другой», что он — умершая сестра.

«Возможно, что из разговоров, которые вела его мать, Макс вынес, что он сможет жить, если только будет того же пола, что и сестра <…>. Если анатомический пол задан, то пол психологический приобретается <… > согласно принятию или отказу ребенка от той роли, которую ему предлагают».