Заметки из хижины «Великое в малом»

Но тут начетчика разоблачил один грабитель: оказалось, что чудеса в этом доме творила не нечистая сила, а грабитель, которого нанял сам начетчик.

Покойный господин из Яоани по этому поводу сказал:

— Бесы не произвели бы больших беспорядков, чем были в этом доме. Раз этот человек был способен на такое, он сам и есть настоящая нечисть.

[100. Буддийский монах выдает себя за бессмертного.

101. Лиса не трогает человека, мирящегося с ее присутствием в доме.

102. Лиса отвечает на стихи, написанные о ней Цзи Юнем.

103. Персонажу рассказа во сне является человек, правильно предсказывающий его будущее.]

(104.) Господин Ши Сун-тао, уроженец Хуачжоу (посмертное имя ему дали Моу), дослужившийся до должности начальника музыкального приказа, был близким другом моего покойного отца — господина из Яоани. Когда мне было лет четырнадцать-пятнадцать, он рассказал господину из Яоани такую историю:

«Некий человек насмерть забил своего провинившегося слугу, а затем и глупую служанку. В споре с ним я сказал:

— Слуга подшутил над вами и за это поплатился жизнью; хозяин убивает раба, но раб не смеет ничего сделать. Высокий ранг хозяина, большое жалованье — не превосходит ли это тех милостей, которыми пользуется раб? Огромные суммы, накопленные продажей должностей и рангов, — не превышают ли они взятки, полученной слугой? Устройство всяких делишек, извращение понятий истины и лжи. жизни и смерти — не больше ли это, чем проступок слуги, посмеявшегося над хозяином? Если хозяину позволительно проявлять неблагодарность по отношению к стране, так можно ли карать слугу, проявившего неблагодарность по отношению к хозяину? Хозяин убивает раба, но раб ничего не смеет сделать.

Человек этот пришел в страшную ярость, размахивал руками, кричал, никак не мог успокоиться. И кончил он плохо.»

Вздохнув, господин из Яоани сказал:

— До такого наше поколение не доходило. Но все эти повышения по службе и отставки без особых на то оснований, все эти бездельники, получающие жалованье! Да разве не клевета, когда каждый считает своим долгом бранить слуг за то, что они бездельничают?

(105.) Некий Ли из Дунчэна, ходивший по соседним уездам, торгуя вразнос жужубами, соблазнил бежать с ним жену хозяина одного постоялого двора. Когда они прибыли в дом Ли, его жена, еще раньше собиравшаяся бежать с другим человеком, обрадовалась:

— Вот хорошо-то, что он привел эту женщину, а то оставаться бы ему одному.

Но ее друг считал, что она должна подождать с осуществлением их плана, пока новая не привыкнет к дому.

— Неужели ты не понимаешь, что так вы обе окажете друг другу услугу? — объяснил он жене Ли. Однако этой новой житье в деревенском доме пришлось не по вкусу, и она, потеряв всякий стыд, бежала от Ли с каким-то юношей.

Впоследствии ее муж, хозяин постоялого двора, приехал в Дунчэн, идя, так сказать, по ее следу, и хотел привлечь Ли к суду. Но из этого ничего не вышло, так как женщины у Ли в доме уже не было и доказать ее муж ничего не мог.

Пока шли споры, кто-то вспомнил, что в деревне есть гадатель, и все решили: «Почему бы не спросить духа?»

Дух, вызванный гадателем, вынес такое решение в стихах:

Влюбленные плотских желают утех,
Мечтают о сладких минутах,
Но вот ведь Ло Фу[304]

не втянули же в грехКоварные речи в тутах.
А ту, что, прохожим улыбки даря,
Глядит из окна воровато,
Ее не удержат ни муж, ни семья
От похоти и разврата.

Хозяин постоялого двора, не произнеся больше ни слова, пустился в обратный путь. А в соседних местах все, кто узнал об этой истории, говорили:

— Ну да ведь в свое время эту женщину ее муж тоже от кого-то увез!

(106.) У старухи Мань, кормилицы моего младшего брата, была дочь Ли-цзе, которая вышла замуж за простолюдина из близлежащей деревни. Однажды, узнав, что мать ее тяжело заболела, Ли-цзе очень испугалась и, не дожидаясь, пока муж ее проводит, пустилась в путь одна. Уже наступила ночь, ущербная луна светила тускло, и Ли-цзе вдруг заметила, что за ней вслед спешит какой-то человек. Боясь насилия и понимая, что звать на помощь в этом пустынном, диком месте нет смысла, Ли-цзе спряталась под большим тополем, росшим у старой могилы, опустила за пазуху свои головные шпильки и серьги, обвязала снятым поясом горло, распустила волосы, высунула язык, выпучила глаза и, уставившись неподвижным взглядом прямо перед собой, стала ждать. Преследователь, направляясь к ней, делал приглашающие знаки рукой, но, подойдя вплотную, понял, что это дух повесившейся женщины, и так испугался, что упал и больше не поднимался. А Ли-цзе как сумасшедшая помчалась прочь.