Заметки о моем поколении. Повесть, пьеса, статьи, стихи

Роликовые коньки льются по улице,

Черные машины поблескивают сквозь листву,

Твой голос издалека:

«Мы с дочкой собрались за город. Муж уехал сегодня… Нет, он ничего не знает».

«Хорошо».

Я так много вытребовал у своих эмоций – сто двадцать рассказов. Цена высокая, киплинговская, потому что там была капля, но не крови, не слез, не семени, а чего-то более личного, в каждом рассказе, это был мой избыток. Все ушло, и теперь я – как ты.

Когда-то фиал был полон – вот и бутылка, откуда он родом.

Погоди, еще капля на дне… Нет, это просто так падает свет.

Но твой голос в трубке. Если бы я не злоупотреблял словами, сказанное тобой имело бы какой-то смысл. Но сто двадцать рассказов…

Апрельский вечер расплывается повсюду лиловой кляксой, оставленной малышом, изрисовавшим целую коробку красок.

Размазня, или Из президентов в почтальоны [535] Комедия в трех действиях [536]

Мужчина, не желающий к чему-то стремиться – заработать миллион долларов и, может, даже припарковать свою зубную щетку в Белом доме, – он хуже собаки, он просто размазня.

Из современного журнала

Действующие лица

Джерри (Иеремия) Фрост – служащий железнодорожной компании, президент Соединенных Штатов Америки, почтальон.

Шарлотта – его жена.

Папа – пенсионер, ожидающий конца света, министр финансов в администрации Джерри Фроста.

Дорис – сестра Шарлотты.

Фиш – жених Дорис, служащий похоронного бюро, сенатор от штата Айдахо.

Снукс – бутлегер, посол.

Джонс – функционер Республиканской партии, секретарь президента Фроста.

Пушинг – начальник Джерри Фроста в железнодорожной компании, генерал-майор.

Бац-Моцарт – руководитель джаз-банда «Орангутанги».

Фоссайл – главный судья Верховного суда.

Детектив.

Разносчик газет.

Ликующие избиратели. Волынщик и барабанщик. Сенаторы. Носильщики.

Действие первое и третье – квартира Джерри Фроста; действие второе – Белый дом, Вашингтон, округ Колумбия.

Действие первое

Гостиная в доме Джерри Фроста. Вечер. Комната – и, надо думать, весь дом – тесная и душная, потому что открывать эти допотопные рамы сплошная мука: некоторые намертво заклинило, к тому же на дворе середина марта и студить комнату глупо. Не заслуживает добрых слов и мебель: модная имитация «под старину» стоит вперемешку с откровенно бросовым старьем. Имеется книжный шкаф, приютивший «Бен-Гура», когда тот еще был бестселлером, а теперь пытающийся переварить «Библиотеку лучшей в мире литературы» и шеститомник «Американского юмора». Есть кушетка, на которую садиться небезопасно без топографической карты, отображающей все ее овраги и бугры. И трое часов, слепых и безгласных, мертвых, но постыдным образом не погребенных.