Заметки вашего современника. Том 1. 1953-1970

Чем больше думаю я о типовой городской архитектуре, тем больше укрепляюсь в мысли, что лет через 20–25 все эти новостройки будут ломать. Архитектура обязана опережать свое время, а мы часто строим так, как будто в этих домах ещё должны родиться наши отцы.

* * *

Напечатал в журнале «Юность» повесть «Кузнецы грома»[109]. Вся построена на реалиях моего недавнего ракетного прошлого, но, чтобы притупить внимание цензуры, космонавты в повести летят аж на Марс. Цензура спохватилась, когда на «Правде» уже пошёл тираж. Остановили машины. Ночью мне позвонил Борис Полевой[110] и умолял что-нибудь предпринять. Наутро я позвонил помощнику К. (Характерно, что даже в записной книжке, находясь под гнётом секретности, я не рискую называть главного конструктора космической техники Сергея Павловича Королёва!) Юрию Николаевичу Орешкину, купил две бутылки коньяка и поехал к нему. Он обещал решить вопрос у К. Как рассказал мне Орешкин, он передал вёрстку журнала К. вечером, а наутро тот, не раздеваясь, зашёл к нему в кабинет и, не здороваясь, спросил:

— Кто этот парень? Откуда он всё знает?

Орешкин объяснил и спросил, можно ли это печатать?

— Можно, — сказал К и ушёл.

Орешкин вернул мне вёрстку. На ней я не нашёл ни единой пометки, ни ручкой, ни карандашом. Как прошла команда в цензуру, я не знаю, но машины на «Правде» заработали…

* * *

Дом отдыха на Валдае. Я с женой и Сашка[111] из иностранного отдела. Марина Владимировна, старушка-врачиха, обедает за нашим столом и каждый день вымучивает нас рассказами из жизни Молль Флендерс[112]. Ежедневно наставляет Сашку:

— Нет, вы обязательно прочтите! Вы должны прочесть эту книгу!!

— Да, я непременно прочту, — кивает Сашка. Марина Владимировна не унимается:

— Я ведь два года тут жила и вела дневник. И вот однажды встретила в лесу лисицу. Она бежала, а я навстречу иду. Потом увидела меня и в сторону… Я записала тогда в дневнике: «Прости, небесное созданье, что я нарушила твой путь…» А сегодня, вы не представляете, Саша, меня ворона приветствовала!

— Стрелять её надо было, — хмуро буркнул Сашка.

— Как же я могу в неё стрелять?! — встрепенулась старушка. — Ведь у меня нет ружья!!..

И вот такая музыка три раза в день…

* * *

Илья Тимуровец — герой новых советских былин.

* * *

Борис Полевой прислал мне письмо. Вася Аксёнов[113] говорит, что Полевой пишет подобные письма всем, кто впервые по-крупному публикуется в его журнале.

Привожу его как «документ, отражающий литературные нравы» тех лет: «Дорогой Ярослав! Ну, вот и вышла Ваша повесть, стоившая всем нам, вместе с Вами, немалой нервотрёпки. Ничего, старик, овчинка стоила выделки. Вы открыли новую тему, а это всегда даётся нелегко и всегда событие. Вчера перечитал повесть уже в номере и самодовольно похлопал себя по брюху. Очень, очень неплохо. Обратил на нее внимание нескольких критиков, но Вы и сами не почивайте на лаврах, помните, что под лежачий камень вода не течёт.

Ну, что Вам сказать с выходом первого Вашего большого сочинения? Не зазнавайтесь. Это прежде всего. В сущности, это лишь заявка на настоящую литературную работу… А главное, не порывайте ни с журналистикой, ни с жизнью. Сколько на моих глазах таких маленьких писательских трагедий. Написал человек то, что накопил лет за двадцать. Искренне выплеснул всё это. Услышал дружные, иногда неумеренные аплодисменты, возомнил о себе невесть что. И начал мотаться по четырёхугольнику: стойка бара в Доме литераторов — Дубулты — Сочи — Переделкино. Порастеряют в этом четырехугольнике последние медяки своих наблюдений, начинают повторять самих себя, а, не встретив одобрения, сердятся на весь мир. Нет, Ярослав, это не Ваш путь. Не порывайте с хорошей, умной, острой газетой, тогда и людей будете знать, и новое видеть, и новые книжки писать.

Кстати, о новой книге. Маленький совет. Не давайте себе передышки. Сразу же садитесь за письменный стол. Ну, всего Вам хорошего.

Ваш Б. Полевой 22 января 1964 г.»

* * *

Ели угнетены снегом, он тяготит их, а сосны поднимают его и несут. В сосновом лесу зима лёгкая, весёлая, а в еловом — дремучая, долгая.

* * *

Некоторые люди живут, как в очереди: знают, кто перед ними, знают, кто за ними, а остальное человечество их не интересует.

Книжка 26 Март — апрель 1964 г.

Ленинград — Москва — Обнинск — Москва — Ташкент — Самарканд — Айни — Москва

Григорию Горину[114]

Твою улыбку славлю я, которую
Понять и оценить я не умею.
О, Гриша, помощь очень, очень скорую
Мне окажи, пожалуйста, скорее!

* * *

У коз прямоугольные зрачки.

* * *