Заметки вашего современника. Том 2. 1970–1980

В 1892 г. Пфеффер и его ученик Рихарде установили, что в результате ранения у растений (яблоки, картофель, репа, морковь, редька) повышается температура на 0,04 градуса. Гарри Тиссен из Кенигсбергского ботанического института тоже отметил это явление, но величины у него были совсем другие. Оказалось, что на месте разреза происходит интенсивное окисление. Оно-то и даёт эту ничтожную прибавку в температуре.

* * *

13 сентября в Париже умер Лёва Володин. Инфаркт. Места себе не нахожу! Ведь ему было только 48 лет! Утром играл с дочкой. Потом пошёл на обед к Эффелю[401]. И выпили вроде бы по чуть-чуть. Пришёл домой, лёг и умер. Из Рима примчался Сашка Кривопалов, организовывал отправку Лёвы в Москву. Сегодня его хоронили. В клубе «Известий» стоит роскошный дубовый гроб. В головах — окошко с замочком. Мы стояли с Сашкой, я ему говорю:

— А знаешь, что бы сказал Лёвка на своих похоронах? Он бы сказал: «Ну вот, видите, засранцы, какой у меня гроб! X… вам, чтобы вас хоронили в таком гробу!»

На кладбище Николай — родной брат Левы — снова открыл оконце в крышке гроба, всмотрелся, захлопнул, с какой-то остервенелостью запер его маленьким золотистым ключиком, зашвырнул этот ключик в кусты, в траву, забился в рыданиях…

21.9.78

* * *

Концерт Карела Готта. Каждое слово его песен пронизано пошлостью. Пошлость входит в его песню и становится самой песней, как каналы входят в Венецию и становятся самой Венецией.

* * *

О, радость! Литовцы издают «Этюды об учёных»! 900 руб. падают с неба!

У этой моей книжки завидная судьба: в 1970–1986 гг. её трижды издали на русском языке, дважды на литовском, а также на украинском, грузинском, татарском, армянском, эстонском, латышском, монгольском, испанском и даже на уйгурском языке.

* * *

Белла Ахатовна Ахматдулина.

Чудные дни в середине октября, когда солнце, так много наработав на земле, светит устало, ласково и грустно.

17.10.78

* * *

С 25 октября по 3 ноября 1978 г. в Грузии проходили Дни русской литературы, в которых я принимал участие, хотя всегда рассматривал свое пребывание в Союзе писателей СССР, как недоразумение. После торжеств в Тбилиси меня зачислили в группу под командованием ленинградского поэта Михаила Александровича Дудина. Так мне удалось побывать в Кутаиси и Багдади.

Летели в Тбилиси часов 5 (посадка в Минводах), болтали с Беллой[402] — существом, которое я всегда почитал за фантастическое. Рассказывала мне, как она ездила в Америку. Её избрали в Академию наук США. Там совсем другая Академия, совсем на нашу непохожая. Наградили специальным золотым значком.

— Я потом подарила этот значок горничной-негритянке, которая убирала в моем номере, — говорит Белла.

— Ты что! С конки упала?! — заорал я.

— Ну, мне хотелось как-то отблагодарить её, а денег у меня не было…

Потом разговор у нас зашел о её стихотворении о маленьких самолётиках («Ах, мало мне другой заботы, обременяющей чело…»). Я сказал, что с этого стихотворения и полюбил её стихи.

— Ты знаешь, — говорит Белла, — есть всякие психологи, которые изучают психологию творчества, всякие там «причины» и «позывы». Так вот они очень ко мне приставали с этим стихотворением. А дело было так: я спала и вдруг проснулась от собственного крика:

— Маленький самолётик!!

Женя[403] встрепенулся, начал допытываться, что всё это значит, но я не могла объяснить. Правда, во время войны, мне помнится, я видела в перекрестьи прожекторов маленький фашистский самолётик, но я не понимала его враждебности, только видела, как он метался и метаниями своими вызывал жалость. Впрочем, я не знаю, есть ли тут связь…

* * *

Белла: «Они не понимают, что я могу умереть только на этой земле…»

«Я никогда не считала Роберта[404] большим поэтом. Я не разочарована в нём. Как говорят, он талантлив, но из души у него никогда ничего не шло…»

Она так замечательно сказала о Париже, что я тут же записал и попросил её расписаться в записной книжке: «О Париже человек не может иметь оригинального мнения».

* * *

Все лётное поле Тбилисского аэропорта забито чёрными «Волгами»: для каждого делегата заранее определён его шеф-кормилец-поилец. Надо мной шефствует Союз архитекторов Грузии и персонально Амиран Бахтадзе, секретарь этого Союза. Всех поселили в гостинице «Иверия», но постоянно переселяют-перетряхивают-подселяют-выселяют. В конце концов нас поселили с Юрой Давыдовым[405]. Потом стали разносить по номерам красивые именные папки с блокнотами, ручками, расписанием всех мероприятий и билетом на торжественное открытие «Дней». С недоумением обнаружил на своем билете штамп: «ПРЕЗИДИУМ». А у Юры нет такого. Меня явно с кем-то перепутали.

* * *