Прием у бургомистра Гармиш-Партенкирхена Филиппа Шумппа. Удивительно приятный, бодрый весёлый старик. Пригласили его вечером в гости в Дом молодёжи, где мы остановились. Приехал! И привёз с собой алюминиевую бочку пива. Все наши ликуют, но бургомистр сказал, что открывать бочку мы должны сами. Пробка запаяна толстой металлической фольгой, пробить которую нужно с одного удара, загнав в бочку трубку с краном, иначе пиво будет фонтанировать. Я долго прицеливался, шарахнул что было силы, и, к великому ликованию окружающих, точно загнал эту проклятую трубку. Оставив бочку на разграбление ребятам, сели с бургомистром за бутылку «Кубанской». Сначала он нёс какую-то чушь о сыне, чуть ли не коммунисте, который прячется в Швейцарии. (Наверное, спутал сына с Лениным. Зачем ему прятаться, если компартия в ФРГ не запрещена?) Потом захмелел немного и рассказал о своём походе в Россию в 1941 г. Он был ефрейтором в пехоте. Зимой в лютый мороз они шли в одну деревню, где надеялись отогреться. А когда пришли, оказалось, что деревня вся сожжена, нет ни одного дома, только сарай, в котором стояли лошади.
— Я обнял лошадь за шею и так простоял всю ночь. Лошадь отстранялась, она чувствовала чужой для неё запах, но я не выпускал её, понимал — иначе гибель, замерзну… Эта была самая страшная ночь в моей жизни… Потом под Оршей меня тяжело ранили, и на фронт я уже не вернулся… Вы знаете, иногда мне хочется приехать в Россию и пройти по тем местам, где я был в 1941-м. Но теперь я бургомистр, и на такую поездку я должен получить разрешение канцлера…
— Послушайте моего совета: не надо вам так ездить в Россию, — сказал я. — Я не могу это вам объяснить, но так не надо вам ездить… Приезжайте лучше в Москву, сходим в Большой театр, Царь-пушку вам покажу…
Потом он стал уговаривать меня приехать вместе с женой в Гармиш-Партенкирхен встречать Новый год.
— Я поселю вас на частной квартире, вместе с завтраком это будет стоить вам 8–10 марок в день! — сама идея эта очень его воодушевила. — Мы замечательно встретим Новый год! Потом поедем в горы, покатаемся на лыжах!
Я тоже слегка захмелел, и мне вдруг показалось на мгновение: «А что? Вот возьму и приеду!» Но только на мгновение…
Гармиш — зимний курорт. Один квадратный метр земли в центре города стоит до 1200 марок. К 27 500 жителям приезжают каждый год 1 200 000 гостей. 12 канатных подъёмников уходят в горы. В городе 55 полицейских. Платят налог на собак. Тротуары и мостовые моют стиральными порошками.
Фридрих Великий любил играть на флейте, но и бить солдат по щекам тоже любил. Он говорил, что газетам не следует мешать, если они стремятся стать интересными.
Старая Пинакотека в Мюнхене. «Снятие с креста» Боттичелли[198]
. Жёлтый, очень красивый юноша. Не измученный, не худой. Просто мёртвый.Даже в школьных газетах Германии цензура! Директора школ вычеркивают свою фамилию из критических статей. У нас Генсека нельзя критиковать, а у них — директора школы. Так кто демократичнее? Впрочем, так нельзя ставить вопрос. Дело не в дозировке запретов, а в том, есть ли цензура вообще или её нет.
Пивная «Бюргербройкеллер», в которой выступал Гитлер. Большой зал. Ровный вокзальный галдёж. Галдят больше, чем пьют. Все поддатые, но ни одного пьяного. В отличие от нас, немцы не стремятся непременно напиться. Тогда они не сумеют поймать свой кураж. А поймать его для немца очень важно, потому что тогда (а возможно, только тогда!) он ощущает себя личностью. И Гитлер знал это.
Более 50 % жителей ФРГ — люди до 35 лет. Средняя продолжительность жизни 73 года. Наркоманы составляют 0,1 % от общего числа жителей. В ФРГ — 600 000 алкоголиков. Из них 10 % — молодёжь. Закона о запрете проституции нет. Карается не проституция, а сводничество. Альфонсов преследуют.
Неофашистская газета поместила портрет Мао с подписью: «ФРГ должна дружить с Китаем, но никогда с СССР!»
Борис Константинович Федюшин (Ленинград) занимается поисками внеземных цивилизаций. С увлечением рассказывал японскую сказку IX в. о девушке, прилетевшей с Луны. Жила на Земле, потом за ней прилетели, и она вернулась на Луну.
Улетаю в Тюра-Там и никогда ещё так остро не чувствовал, что улетать не надо.