Заметки вашего современника. Том 2. 1970–1980

Граф стал личным тайным агентом Людовика. Король послал его в Нидерланды для секретных переговоров с английскими банкирами, регулярно писал ему письма. Одно секретное письмо банкиры перехватили. Король очень рассердился. Граф понял, что возвращаться во Францию ему нельзя и удрал в Англию. Потом он жил в Германии и России, и везде пудрил всем мозги. Потом снова жил в Англии.

По легенде, он действительно не старел, внешне практически не менялся. Он умер 27 февраля 1784 г. от паралича. Хотя утверждают, что пять лет спустя он был представлен Марии Антуанетте.

* * *

На Trocadero наблюдал за мальчишками, играющими в футбол. Соперничество старших и младших распространяется до определённого предела, дальше которого старшие проявляют к младшим если не благородство, то явную снисходительность. Почему наши старшие мальчишки почти всегда угнетают младших? Я не верю, что этому их учат родители. Почему тогда? Гены?

* * *

Музей современного искусства. В ровных, спокойных женщинах на полотнах Мориса Дени[235] есть что-то от восточных гравюр. Читают, точат карандаши, просто гуляют под деревьями. Никакой суеты! Самосозерцательность. Как это приятно…

Кстати, и у Пьера Боннара[236] уловил я тот же привкус японской живописи, что и у Дени. Правильно, ведь они дружили, оба преклонялись перед Гогеном[237], были пропагандистами его идей. Дети Боннара куда-то плывут мимо удильщика, мимо уток, мимо свежих весенних красок далекого городка. Плывут во взрослость, в лето жизни…

Противные зеленые люди Эрнста Кирхнера[238] Чувствуется в нем несамостоятельность, тайная страсть к подражательству…

Понял, что я по-настоящему люблю Матисса[239], люблю его нескладных, корявых людей, его непременное яркое красное, его праздничность, весёлую пестроту, в которой бьётся жизнь. Редко и неохотно писал мужчин. У московских золотых рыбок в Париже есть две подружки в большой банке на простом столике у синего окна…

…И вдруг среди всей этой потрясающе написанной воды Марке — nue на диване, с бархоткой на шее, некрасивая, мосластая. Не знаю, кто это, но мне кажется, это — не натурщица. Наверное, он её любил…

У примитива Камилла Бомбуа усатый силач поднимает огромные гири и при этом косится на плошку, в которую ему бросают деньги. Сюжет и техника примитивны в равной мере. А если художник примитивно думает, он не сможет стать настоящим художником-примитивистом…

А может быть, расчленённый мир Пикассо выдумали искусствоведы?..

…А вот Шагал[240] — действительно еврей! Не могу это объяснить, но у него ослепительно еврейская живопись. Шагал — художник мирового класса, но при этом именно еврейский художник, гений своего народа.

Ни в одном альбоме не встречал никогда такого Дали[241]. Картина называется «Evocation de I'apparition de Lenin» («Впечатление от появления Ленина»). Написана в 1931 г. Рояль. На рояле чистая нотная бумага и по ней бегают муравьи. А над роялем летают лохматенькие, цвета яичного желтка шарики, величиной примерно с мячи для пинг-понга, а в каждом шарике — портрет Ленина.

Кандинский[242] так стремительно обгонял всех современных ему художников, что не успевал их разглядеть.

* * *

5. Ипподром. Хемингуэй писал: «В этом году и на протяжении ещё нескольких лет мы много раз бывали вместе на скачках, после того, как я кончал утреннюю работу…»

После того как мы со Львом окончили утреннюю работу, мы тоже отправились на скачки. Хемингуэй играл на скачках в Энгиене или в Отейле. Оба эти ипподрома живы и, судя по всему, изменились мало. Билет стоит 2 франка. Играли с Лёвой на бегах, хотя играть советским людям на заграничных бегах строжайше запрещено. Я думаю, запрещено потому, что боятся: «А вдруг он выиграет! И получит деньги! И он же сможет тогда их потратить на себя!» Я поначалу выиграл немного, но потом в итоге проиграл 80 франков. Лёвка тоже проиграл. Для тех, кто проигрывает на скачках, французы изобрели специальное название — «пелюзары». Очевидно, Хемингуэй, как и мы, был пелюзаром, он писал: «Для того чтобы скачки стали источником дохода, нужно было отдавать им всё время, а его у меня не было». И у нас с Лёвушкой не было!

* * *

Холодные, причудливо выгнутые чугунные скамейки во внутреннем дворе Лувра.

* * *

Сегодня день моего рождения. 43 года. Сказал Лёвке, что всё хочу купить сам, что не он мне, а я ему даю банкет. Кое-что я прихватил из Москвы: водка, грибы, сёмга. И водка, и грибы, и сёмга тут есть. Надо свыкнуться (сродниться!) с мыслью, что в Париже ВСЁ ЕСТЬ! Но я, например, накануне отлёта в Париж зашёл в гастроном «Правда» и попросил директора продать мне сёмгу не ломтями, а целую рыбу. Он сразу согласился, поскольку я покупал несъедобную голову. Сёмга была такая большая, что помещалась только по диагонали моего чемодана. Лёвкины французские друзья никогда не видели такой дорогой рыбы целиком, в лучшем случае — ломтик толщиной с бумагу, сквозь который сочится розовый свет. Они были ошеломлены и подавлены.