Заметки вашего современника. Том 2. 1970–1980

В Старице в колокольне XVII в. был похоронен Иова — первый Патриарх всея Руси. Он был старицким настоятелем, потом служил в Коломенском и Симонове монастырях. Церковные документы говорят о том, что он был инициатором возведения на трон Бориса Годунова и яростным врагом Лжедмитрия. Поляки сослали его в Старицу, где он и умер через два года. Через 40 лет его прах был перенесён в Москву и захоронен в Успенском соборе Московского Кремля.

* * *

Здешние места очень любил Левитан[275]. В Удомле он писал «Вечер», «Март», «Золотую осень». Знаменитое полотно «У омута» это и ныне существующий омут на речке Тьме в Бернове.

* * *

Мыкать. Мыканка — это та нить, которая наматывается на веретено. «Мыкаться по свету» — крутиться, бездумно вертеться.

* * *

Почти забыт нами Роборовский[276], участник двух экспедиций Пржевальского и экспедиции Певцова, первый, кто положил на карту «неведомую высокую Азию». Организовал собственную экспедицию в Восточный Тянь-Шань и Наньшань, был одним из первых европейцев, проникших в Тибет. Он открывал неведомые миру озера и хребты, собирал замечательные геологические, зоологические, ботанические коллекции. Кто помнит о нем? Всё более укрепляюсь в мысли, что нет народа более равнодушного к своему прошлому, чем русские. Беда была бы, коль скоро мы не знали своей истории. Мы знаем. Но мы не любим ее!!

* * *

В Хьюстоне я купил четыре красивых стакана с космическими эмблемами и решил про себя: когда разобью последний — время придёт мне умирать.

До сих пор ни одного не разбил. — Прим. 2000 г.

* * *

Узбекская девушка Неля Безретдинова из города Ангрен написала мне письмо. Она пишет, что её пугает огромность и величие мира, что она ощущает себя в нём маленькой жалкой песчинкой. И тут же — что мальчика любит… Как это хорошо! Дай ей Бог счастья…

* * *

Получил огромное удовольствие от беседы с Борисом Викторовичем Раушенбахом, одним из умнейших и неординарно мыслящих людей, каких я знаю. Тема была весьма расплывчата: физики и лирики. А говорили очень о многом. БВ рассказывал:

— Обывателя живопись мало интересует. Зачем ему неподвижная картинка, когда есть подвижная — TV. А тем более иконы! Интересом к иконам нас заразили иностранные туристы. Да, да, именно так! Меня во всяком случае. Я смотрел на иконы и думал: «А почему на них всё так «по-дурацки» нарисовано?» Читал искусствоведов. В ряде работ написано, что Рублёв, например, «не умел» писать иначе. Это объяснение меня не удовлетворило. Как это «не умел»?! Он — гений! Со времён Леонардо да Винчи пошло расхождение науки и искусства. Современные художники не знают математики, а именно математика позволяет по-новому взглянуть на теорию перспективы. Если современное зрительное восприятие изображения головным мозгом перевести на язык математики, то становится понятным, что возможно построить изображение, которое ближе к зрительному восприятию, чем изображение, созданное по законам «научной» перспективы.

— В прошлом учёные и художники совмещались в едином лице. Гёте был выдающимся естествоиспытателем и поэтом. Что его «Фауст» — это литература или философия? Ведь там он часто обгоняет своё время, пишет об эволюции, о происхождении жизни. Сегодня такие уникумы редки. Просто трудно стать учёным на уровне, требуется долгая подготовка. Скорее обратное: Ефремов, например. Палеонтолог стал писателем. Литература обладает свойством создавать некий творческий потенциал, желание творить. Помните, что говорил Эйнштейн о Достоевском? Он говорил, что Достоевский дал ему больше, чем Гаусс. Королёв говорил, как его вдохновляет Толстой.

— Я очень люблю те области знаний, в которых до меня было сделано очень мало, а ещё лучше — просто ничего не было сделано. Управление космическими аппаратами как раз такая область знаний. Тут легко получить самые первые результаты, а другие уже могут следом идти и «углублять».

— Михаил Михайлович Герасимов был учёный-одиночка. Ему помог Сергей Павлович Толстов из Института этнографии, создали там лабораторию. Я хорошо знал Герасимова. Очень интересный и крайне любознательный человек.

— Я воспитан на европейской (в том числе на русской) литературе, т. е. нахожусь в одном литературном регионе, исповедующем один принцип мышления. Но ведь народные эпосы, например, «Калевала» — это совершенно другой регион. Я прочёл всю средневековую китайскую литературу на русском языке. Сначала я заставлял себя, а потом стал получать от этого чтения огромное удовольствие! Это — путешествия во времени и пространстве. Пытался выучить китайский и японский, со словарем даже читал несложные китайские выражения.