Заметки вашего современника. Том 3. 1980–2000

Я решил выйти из КПСС, так как вижу, что именно её ошибкам мы обязаны всеми нашими бедами. Но дело не только в ошибках. Ошибки все люди делают, и такое большое объединение людей, как партия, не может не совершать ошибок. Дело в том, что партия не признаёт их, она не покаялась и продолжает претендовать на роль лидера в нашем обществе. Я не разделяю эту позицию, чувствую, что так нельзя себя вести, а значит, и делать мне там нечего.

* * *

Если бы моя жена вышла замуж за Сальвадора Дали, она учила бы его, как надо рисовать.

* * *

Дождливое лето 1991 года. «Дождик, дождик, перестань, я поеду в Эристань…» А где эта Эристань? Никто не знает! Вот он и льёт уже месяц подряд…

* * *

Как подумаю, что Нобелевскую премию мне опять не дадут, так просто жить не хочется!

* * *

Мокрота — концентрированный сок соблазнов, которые посещали нас во сне.

Книжка 111 Июль 1991 г. — июль 1992 г.

Переделкино — Боткинская больница — Институт им. Склифосовского — Передел кино — Санкт-Петербург — Переделкино — Санкт-Петербург — Переделкино — Арзамас-16 — Переделкино — Тула — Переделкино — Смоленск — Переделкино — Тбилиси — Переделкино — Пенза — Сызрань — Тольятти — Переделкино

Татьяна Толстая — это никакая не литература, это просто хорошо подвешенный язык.

* * *

Я был бы верующим, я хотел бы быть верующим, если бы не моё убеждение, что мы стремимся свалить на Бога все наши собственные проблемы.

* * *

Наслаждение? Спать дома, когда за окном идёт сильный дождь.

* * *

В августе 1991 года я подавился мясной косточкой и поехал в Боткинскую больницу. Там я попал в лапы очень неумелого врача, который поломал мне все передние зубы, но косточку не вынул. Уже в бессознательном состоянии жена и друг Чудецкий перевезли меня в Институт им. Склифосовского, где косточку как-то вынули, как, я не помню: был в отключке. По мнению моего приятеля отоларинголога, члена-корреспондента АМН Миши Богомильского, выжил я случайно, поскольку кость, пропоров пищевод через пару-тройку часов, вызвала бы абсцесс, с которым и в «Склифе» вряд ли справились бы.

Мои соседи по палате в «Склифе»:

Фёдор Иванович Соболь — сторож автостоянки на Варшавском шоссе. Сужение выхода из желудка.

Володя Блохин — рабочий на станке с программным управлением на заводе Ильюшина. Поджелудочная железа.

Борис Савинов — водитель грузовика. Во время спора в гостях сосед ударил ножом в спину.

Вадим (фамилию так и не узнал). Избит, изрезан, опух. Сотрясение мозга. На вопрос о специальности прошамкал кровавыми губами: «Я — политик». Но били его за махинации с талонами на табак.

* * *

В Японии сегодня 94 % молодых людей заканчивают среднюю школу, которая обеспечивает им знание передовых технологий и подготовку для поступления в колледж.

* * *

19 августа. Государственный переворот. Горбачёв низложен. Комитет по чрезвычайному положению: Янаев (глава), Пуго, Крючков, Язов, Бакланов и другие предельно непопулярные люди. На что они рассчитывают, кроме своих автоматчиков и БТР, непонятно. Всё сделано крайне грубо, просто какой-то Парагвай! Жив ли Горбачёв? Ельцин провозгласил абсолютное неповиновение. Купить его вряд ли удастся, а прибить самого популярного в стране лидера, значит, повернуть дело к гражданской войне. Впрочем, это — Россия, а значит, всё непредсказуемо.

* * *

Как я и предполагал, всё кончилось через три дня полным поражением путчистов и сравнительно малой кровью. Событие, однако, очень важное. Пленённый в Форосе Горбачёв теперь хорохорится, он жертва, но уж никак ни герой, причём жертва не совсем безвинная, поскольку и Янаев, и Язов, и Крючков, и Пуго и все другие из хунты — это люди, им найденные и привлечённые к управлению страной. Ради них он пожертвовал и Шеварднадзе, и Яковлевым, и Бакатиным, и вошёл в конфронтацию с Ельциным, однако, именно Ельцин стал его спасителем и героем дня.