Замок над синим озером

– Я склонен считать, что это люди короля Филиппа, – продолжил рыцарь. – Он был давним соперником твоего отца, которого так и не смог одолеть, и ярым врагом Плантагенетов. Его мечтой было отобрать владения англичан на континенте и подчинить себе хоть часть знаменитой Анжуйской империи, да и от короны Англии он, как ты знаешь, не отказался бы.

– Но причем здесь я, дядя? – удивился Генрих. – Кто я для короля Филиппа? Мелкий рыцарь, песчинка. И почему именно за мной он послал погоню?

– Ты не понимаешь, племянник, – возразил сэр Брэд. – Для короля Филиппа ты не просто рыцарь, а сын его соперника и врага, блистательного короля Ричарда. Тебя выдает твоя внешность, мой мальчик, – ты ведь портрет своего отца. Тебя вполне могли опознать. А Филипп и теперь мстит, как только может, своему непобежденному сопернику. Я уверен, что к гибели Филиппа Фальконбриджа причастны люди французского короля. Хотя он не предъявлял никаких претензий и мирно жил в своем сеньориальном владении. Он всего лишь отомстил за смерть отца непосредственно графу Аймару Лиможскому, и только. Это не заслуживало смертного приговора. Но для Филиппа Французского молодой Фальконбридж был сыном Ричарда, его плотью от плоти, а значит, продолжал его род. Филипп же мечтает, я думаю, искоренить род Ричарда полностью, не оставив и следов его существования на земле. И то, что наш прежний король не имел законных детей в браке, ему было на руку. И тут вдруг появляешься ты. Не просто сын, а живой портрет Ричарда. Стареющий Филипп, так и не победивший Ричарда при жизни, готов мстить ему и мертвому. И уже отомстил, убив старшего сына и забрав в свое личное владение земли графов Анжуйских.

Генрих смотрел на дядю во все глаза. Такое не могло присниться ему даже в страшном сне. Он – и король Франции. Это не укладывалось у него в голове.

– И я думаю, мой дорогой племянник, – продолжал между тем Брэд, – что твоя жизнь в большой опасности. И тебе следует как можно быстрее, не оставляя следов, покинуть Францию. Мне кажется, самым надежным будет путь морем из Нанта. Плыть, конечно, дольше, но зато здесь тебя никто не станет искать. Уверен, что там, на севере, тебя уже поджидают во всех портах, откуда можно переправиться в Англию.

– Но, дядя, – возразил молодой Лорэл, – у меня есть еще одно важное дело в Алансоне.

И он рассказал сэру Брэду о своей внезапно вспыхнувшей любви к девушке, которая стала для него единственной на свете.

– Я не могу уехать без нее, дядя, – убеждал он рыцаря, – я дал ей слово. И я люблю ее.

– Не буду спорить с этим высоким чувством, – ответил на это Лорэл-старший, – любовь скрашивает нашу жизнь и придает ей смысл. Это прекрасно, что ты уже нашел свою. Но девушке придется подождать. За тобой охотятся, пойми. А ищейки короля Филиппа вымуштрованы на славу. От них мало кому удается уйти. Поэтому ты уедешь как можно скорее. Тебе даже не следует дожидаться возвращения моей жены и детей. А потом, позже, если захочешь, сможешь потихоньку приехать сюда тем же путем и забрать девушку. Если она останется верна тебе, разумеется.

– В Сабине я уверен, дядя, – отозвался Генрих, – как и она во мне. Мы любим друг друга по-настоящему.

– Вот и славно, мой мальчик, – завершил дядюшка, – значит, хотя бы ради нее ты сделаешь все, чтобы скрыться от ищеек Филиппа и сохранить свою жизнь.

Генрих опустил голову, склоняясь перед обстоятельствами. По всему выходило, что дядюшка Брэд прав в своих рассуждениях. И Генрих не имел права рисковать жизнями своих людей. Да и самому умирать было рановато.

Следующий день англичане провели в сборах в дорогу. Люди отоспались, отъелись, дали отдых и хороший корм коням. И потом ранним утром, еще до восхода солнца отправились дальше на запад, чтобы зафрахтовать в Нанте судно и переправиться к себе на остров.

Брэд Лорэл остался в своем владении, взволнованный донельзя. Он обрел замечательного племянника и с тревогой думал, что сейчас легко может потерять его, если вдруг допустил в своих рассуждениях ошибку. Он знал, что теперь не успокоится до тех пор, пока из родного Лейк-Касла не придет очередная весточка.

А в далеком Париже Жан де Рэ понуро стоял перед своим монархом, готовый принять на себя его гнев. Впервые за долгие годы он подвел короля и не выполнил порученного ему дела.