Заморская Русь

Уже в виду белой горы святого Ильи задуло, да так, что подойти к берегу не решились. Баранов чертыхнулся, оглянувшись на Лукина, бывшего при галере. Тот предупреждал, что будет шторм. Уже к вечеру погода стала портиться, вскоре пал туман и понесло суда неведомо куда.

Сначала все ждали, что туман раздует, но час от часу становилось только хуже. Пропал константиновский пакетбот. На другой день звук колокола с «Северного Орла» раздавался то сбоку, то сзади, потом и вовсе смолк. Вскоре лопасти весел стали едва видны. Краснорожий Василий Труднов, свесившись с носа, старался что-нибудь рассмотреть впереди. Гребцы хмуро шутили: у Васьки рожа вместо факела.

— Стой! — закричал Труднов. — Табань!

Весла легли на воду и остановили ход галеры. Четверо промышленных с баграми бросились на нос и стали отталкивать выплывшую из тумана льдину причудливой формы. Не успели они занять свои места на веслах, как опять закричал Труднов.

— Андреич?! Куда мы попали? Гляди-ка, — свесился за борт. — Нас течение несет.

Ледяные глыбы покачивались со всех сторон от бортов.

— Стой! — опять закричал Труднов с носа. — Табань! — обернулся злой. — Уснули, что ли?

Гребцы изо всех сил налегали на весла и не могли остановить ход галеры.

Баранов с побелевшим лицом перекрестился:

— Господи, помилуй! Неужели занесло в Ледовый пролив? Слышал про эти места. Никто тут не ходил… — Он не сказал вслух, что живым отсюда еще никто не возвращался.

— Отталкивай! — кричали.

Льды, покачиваясь, все тесней обступая галеру. Самые высокие глыбы поднимались на уровень мачты. Льдины с грохотом наползали друг на друга.

Люди веслами и отпорниками старались оттолкнуться от них.

— С какой же скоростью мы мчимся, если лед так лязгает и вертится? — удивился невозмутимый Кабанов.

— Ребятушки! Две байдары на воду, быстро! — крикнул Баранов. — Попробуем отбуксировать льды.

Спустили две двухлючки. Четверо промышленных изо всех сил налегали на весла, но льдина, торчавшая всего на полсажени из воды, не двигалась от борта. Треск и грохот усиливались. С левого борта закричали. Баранов кинулся туда и увидел, как, сминая лодку и людей, столкнулись две громады.

Неслышно хрустнули борта и человеческие кости. Все ушло под воду. Вскоре снова показалась макушка льдины, слегка окрашенная кровью. Другую байдару тут же подняли на борт.

Темнело. В сером ночном тумане люди устало и тупо боролись за жизнь.

Прохору Егорову казалось, что ощетинившись веслами и баграми, галера мчится в преисподнюю. Но вот шум и скрежет стали стихать, льды отступили от бортов. Баранов разрешил половине команды отдыхать. Люди не успели продрогнуть, как снова закричал Труднов. Голос его был всем уже ненавистен.

— Братцы! Нас понесло в обратную сторону!

Кряхтя, вылез из-под парусины Лукин.

— Думали, избавление, а это только половина испытаний! — проворчал, крестясь.

С отливом все началось заново. Только на рассвете туман стал редеть, обнажая страшные для глаз картины. Измученным людям казалось, что они попали не в Ледовый пролив, а в белую пасть акулы, дробящую лед и скалы.

Галера с гребцами — малая соринка в том месиве, вот-вот должна была попасть на зуб.

— Молись, Лукин! — надсадно кричал Баранов, всем телом обвисая на румпеле. — На тебе меньше грехов, чем на нас… Авось, Бог всех помилует?!

Утром переломилось весло, и старовояжному стрелку Луке Кочергину ударом раздробило голову. Окровавленная киста мозга вылезла из кости. Тело с живыми еще глазами бросили к борту, чтобы в спешке не топтать.

Перепад воды в заливе был заметен на глаз. Раскалываясь и скрежеща, льды неслись обратно в море. И вот залив брезгливо выплюнул галеру. Не веря счастью, измученные гребцы подняли парус. Из последних сил налегали на весла, чтобы успеть убраться подальше от проклятого места. Вскоре они увидели пакетбот и подошли к нему.

— Где вас черти носили? — стал ругаться Медведников. — Вторые сутки ищу.

— В пекло, к сатане на именины ходили! — просипел Баранов. — Подмени своими людьми. Мои чуть живы.

О константиновском пакетботе, унесенном куда-то в тумане, Медведников ничего не знал.

Дуло с северо-запада, по морю шла крутая волна, она не дала передышки.

То и дело суда проходили мимо камней и мелких островов, но не было ни одного подходящего, где можно было укрыться от шторма. Пакетбот бросил плавучий якорь. Его стало захлестывать волнами. Галера держалась под веслами скулой к волне, переваливалась с гребня на гребень. Шли, куда Бог выведет, лишь бы удержаться на плаву.

Прохор с Терентием на одном весле, трое суток без сна, тихо поругивались. За их спинами хрипели Репин с Рысевым.

— Все из-за черноризников! — скрипел зубами Прошка. — Потонем — хрен отпоют. Против их воли пошли… В шахту не хотелось, дураку, — начинал поносить себя, — полсвета отмахал, чтобы здесь на воде так околеть, что и пеклу рад. Все туда попадем…

— Почему? — спокойно возражал Лукин. — Не вор, не выкрест… В вере слаб — это плохо: с кем водишься, так и молишься.

Прохора слова Лукина ненадолго задобрили: