Заморская Русь

Но Прохор уже всхрапнул, засыпая. В казарму влетел беспокойный иркутский мещанин старовояжный стрелок Галактионов. По-куньи огляделся, колупнул ноздрю, почесал зад.

— Прошка, спишь?

Прохор открыл глаза и неприязненно скосился на него.

— Поди сюда, дело есть!

Молодой промышленный, вздохнув, пробормотал:

— Твое счастье, сапога под рукой нет! — И перевернулся на другой бок.

Галактионов зыркнул по сторонам, подскочил к нарам, присел, скользнув равнодушным взглядом по золотой косе Ульяны, похлопал Прохора по ноге под одеялом.

— Дело важное, — сказал ласковей, — не для бабских ушей. Отойдем хоть за печку?!

Прохор сел, зло взглянув на стрелка, сунул ноги в бродни, завернувшись в одеяло, поплелся следом. У него были сложные отношения с этим желчным стрелком, баламутившим промышленных.

— Ты скажи, — зашептал Галактионов, — Улька тебе сестра или сожительница?

— В попы подстригся, чтобы меня исповедовать? — зевая, рыкнул Прохор.

Галактионов вытянул шею, бросив взгляд в угол, где поднималась рыжая повариха, зашептал:

— Петька Коломин с Баклушиным друг перед другом похвалялись, кто чаще с ней спит. При всех показывали, где у нее какие метки… Здесь, говорят, родинка, — Галактионов ткнул себя в зад кривым пальцем. — Ты-то знаешь ли?

— Я не коновал, чтобы там разглядывать! — приглушенно выругался Прохор.

— И здесь! — старовояжный поскреб себя по груди.

— У нее там не бублик? — злей просипел Прохор.

Галактионов от возмущения заплясал на месте, заскулил:

— А Гришка Коновалов опять Баклушина избил. Смекаешь, за что?.. Ну, никак не пойму, — хлопнул себя по ляжке, — что ты за человек? То ни за понюшку в драку лезешь, то… Сестра ли, сожительница — все равно бесчестье.

Гришку и всю его шайку давно в колодки надо.

Прохор усмехнулся:

— Вон куда гнешь! Гришка с Петькой грызутся, власть поделить не могут.

Мы из-за них второй год без добычи, а я, значит, помогай Петьке, потому что Гришка у моей кобылы зад разглядывает?

Галактионов плюнул с досады, и в этот миг со стены донесся вопль часового, затем пушечный выстрел. Старовояжный мышью сиганул из казармы. Прохор, чертыхнувшись, стал одеваться. Ульяна подсыпала сухого пороха на полку фузеи, пощупала пальцем кремень, подала ружье и сумку с патронами. Он выскочил за дверь, а она с его мушкетоном полезла на нагородни. Оттуда увидела, что на стенах пляшут, обнимаются и кидают в небо шапки. Оставив на крыше Прошкин мушкетон, Ульяна спустилась по лестнице, подхватив подол платья, побежала к воротам. Их уже отворяли.

— Транспорт из Охотска! — Смеясь, облапил ее Гришка Коновалов, ткнул бородой в шею, пытаясь под шумок поцеловать. Она, смеясь, оттолкнула его, вместе с другими выскочила из крепости. Светило солнце, сверкала вода залива. Посреди бухты сбрасывал паруса галиот.

— Слава тебе, Господи! — Перекрестился управляющий крепостью Григорий Коновалов. Терентий Лукин в зипуне нараспашку, в русской льняной рубахе, тоже крестился на восток.

Транспорт покончил с назревавшей распрей. Сторонники Коломина так и не смогли собрать сход. Давно пора было начинать промысел, но из-за голода и смут небольшие ватажки артели якутского купца Лебедева-Ласточкина промышляли только вблизи от крепостей на обедневших зверем лайдах Кенайского и Чугацкого заливов. Но запахло хлебом, люди подобрели, разбились на партии, сошлись на круг. Казенный штурман Степан Зайков предлагал искать новых угодий на юге, куда уплывают на зиму коты, там живут, а здесь только множатся, и котятся. Но меха артели требовались сейчас и сегодня, большинство промышленных были в долгах из-за неудач последних лет.

Коломинские промышленные звали перебраться в Бристольский залив.

Там Котовые острова, открытые Прибыловым и Зайковым. Они искони лебедевские, там весь север под артелью. Коноваловские стрелки драли глотки: хватит ломать спины. В Бристоле крепость строить надо. Никольский редут в Кенайской губе бросим — Баранов спасибо скажет, все к рукам приберет.

Оставим Нучек — шелиховские нас расцелуют.

Терентий Лукин на сходе молчал, теребил бороду, настороженно поглядывая то на одних, то на других. Кенайцы говорили, что к северу от Илямны-озера видели светловолосых и бородатых людей. Как только коломинские стали расхваливать Бристоль, так он и сорвался:

— Правильно говорите, волок искать нужно. Шелиховские говорили, что Митька Бочаров из Бристоля в Кенай на себе байдары таскал. И мы тот путь найдем.

Заносчивый Степан Зайков ругал всех, грозил перевестись к Баранову. Он слышал, что мореход Шильц уже ходил до самых испанских владений, которые испанцы бросили. Не послушали морехода, припомнили, как он, так же бахвалясь, разбил галиот на Котовых островах.

Так и не договорившись, с припасом хлеба, круп и меда партии стали расходиться на промысел, каждая по своему усмотрению. На другой день ушел бы и Прохор пытать счастье на лайдах, но к острову подошла байдара шелиховских промышленных. Двое русских стрелков остались на берегу, двое пошли в крепость. Караульные окликнули Прохора: дружок зовет, что был осенью. Прохор выскочил за ворота.