Замри

– Так, мы едем. Молодец. А теперь сбавь скорость, блин! – вопит она, перекрикивая музыку.

Я хохочу, довольная тем, что веду машину. Я останавливаюсь на светофоре и убавляю музыку.

Когда загорается зеленый, я убираю ногу со сцепления слишком резко, и машина глохнет.

– Черт! – Я поворачиваю ключ снова, и кто-то в длинной очереди позади нас начинает сигналить.

– Все в порядке, не переживай, – говорит Дилан. – Надо будет – объедут.

– Черт, черт, черт. – Я завожу машину, снова забыв про сцепление. Машина дергается и останавливается.

– Да чтоб тебя!

– Минуту назад у тебя все получилось. У тебя все получится. – Она кладет руку мне на плечо. – Дыши, – командует она.

Я дышу. Пробую завести машину снова. Убираю ногу с тормоза, переставляю на газ. Медленно отпускаю сцепление, плавно надавливая на педаль газа, и машина кашляет, дергается вперед и плавно ускоряется. Я визжу, а Дилан, наконец расслабившись, откидывается на спинку кресла.

8

На уроке мистера Робертсона мы, разбившись на группы, обсуждаем лицемерие в «Алой букве», когда у меня ломается карандаш и мне приходится отойти к точилке.

– Ты в курсе, что человечество изобрело автоматические карандаши? – поддразнивает меня Дилан и возвращается к книге.

Я прохожу мимо нее и по узкому проходу между партами пробираюсь в ту часть кабинета, где сидят Генри Лукас и подружки Алисии. Девчонки, как обычно, флиртуют. Испорченная Девчонка щекочет ухо Генри ногтем, Ангел тянет его за кончики пальцев. Я спотыкаюсь о принадлежащий кому-то из них рюкзак и слышу, как Дилан фыркает у меня за спиной.

– Прошу прощения, – бурчу я и иду дальше. Пальцы Ангела крадутся по предплечью Генри. Судя по его лицу, он едва сдерживает раздражение.

– Можно я приведу в пятницу своего нового парня? – спрашивает Испорченная Девчонка. – Он старше и может купить выпивку.

На несколько секунд их заглушает шум точилки. Когда я возвращаюсь мимо них на свое место, Генри спрашивает: «С чего ты взяла, что в пятницу вообще будет вечеринка?»

Я сажусь на место рядом с Дилан.

– Ты любишь вечеринки? – спрашиваю я.

– Тс-с! – шипит она. – Я считаю, сколько раз Готорн использовал в этой главе слово «позор».

– Ненормальная.

– Я подумываю составить таблицу для каждой главы, чтобы измерить степень унижения и посрамления.

– Нельзя превратить книгу в уравнение.

– Но попробовать-то можно? – говорит она, не поднимая головы от текста.

– Так вот. Вечеринки. Что ты думаешь о вечеринках?

– Не вижу в них ничего плохого.

– Хочешь секрет?

Она откладывает книгу.

– Конечно.

– Я никогда не бывала на вечеринках.

Она хлопает глазами.

– В каком смысле?

– В таком. Я никогда не бывала на вечеринках.

– Ты никогда не пила пиво из бочки?

– Нет.

– И не обсуждала в компании бухих подростков, кто кому нравится?

– Нет.

– И никогда не закрывалась с кем-нибудь в спальне чужих родителей?

Я склоняю голову набок, словно припоминаю.

– Никогда.

– Хм-м. – Она открывает блокнот и быстро записывает какие-то слова и цифры. Потом откидывается на спинку стула, испытующе глядя на меня. – Кейтлин, – вздыхает она, – это позор.

9

Вечером мне звонит Тейлор.

– Ты можешь сегодня выйти? – взволнованно спрашивает он, и его голос до смешного полон надежды.

– Попробую, – говорю я. – Я перезвоню.

Я нахожу родителей в огороде.

– Кейтлин, смотри! – подзывает меня папа. В каждой руке у него по артишоку, которые он держит словно охотничьи трофеи. – Первые артишоки в этом году.

– Что думаешь? – спрашивает мама. – Приготовим на гриле? Ничего лишнего, капелька оливкового масла и соль, чтобы не перебивать вкус…

Я мнусь на месте. Мне не хочется их обижать, но и Тейлора разочаровывать тоже.

– Вы хотите приготовить их сегодня? – спрашиваю я.

– А чего ждать? – спрашивает папа.

– Ну… просто я думала сегодня поужинать с Тейлором… – Я делаю паузу и анализирую реакцию родителей. На лице папы мелькает досада. Мама широко улыбается – так, как улыбается в тех случаях, когда ей нужно скрыть настоящие чувства. – Но, – продолжаю я, – мне бы не хотелось пропустить первые артишоки в году.

Папа кивает.

– Да, это было бы обидно.

– К тому же я почти уверена, что Тейлор любит артишоки.

Родители расцветают: и Дилан, и Тейлор в один день? Они в раю для родителей проблемных подростков.

– Ужин будет к восьми пятнадцати. – В маме просыпается директор. – Ричард, нарежь, пожалуйста, базилика. Мне нужно переодеться.

Вернувшись в комнату, я перезваниваю Тейлору.

– Слушай, – говорю я, когда он берет трубку, – как ты относишься к артишокам?

– К кому?

– Зеленые такие шишечки. Их едят.

– Мои родители больше по простым овощам, – говорит он. – Морковка там, горошек, кукуруза… Не помню, чтобы я когда-нибудь пробовал артишоки.

– Тогда, – говорю я, сморщив лицо от волнения, – тебе крупно повезло. У нас сегодня артишоки.

Затаив дыхание, я жду его ответа. Даже капля сомнения в его голосе меня уничтожит.

– Они меня пригласили? – спрашивает он, и, к моему восторгу, в его голосе звенит нетерпение.

– Ага.