Замри

– Погоди, но как именно они это сказали? Ты спросила их, а они: «Ну мы не планировали гостей, поэтому порции будут маленькие, но если ты правда хочешь, чтобы он пришел, то можешь достать еще одну тарелку»? Или: «Мы бы хотели узнать Тейлора получше и были бы рады видеть его за ужином»?

Он тараторит взахлеб, и я начинаю хохотать, прежде чем он успевает закончить.

– Второй вариант, – хихикаю я. – Да, скорее второй.

– Во сколько?

– В восемь.

– Хорошо. – Я слышу движение, шорох. – Черт, осталось меньше часа! Я скоро буду. – И он кладет трубку.

Он приходит на несколько минут раньше. Как и в прошлый раз, он явно успел побывать в душе и вылил на себя полбутылки одеколона. Папа пожимает ему руку. Мама слегка обнимает его – по-моему, с трудом сдерживая приступ кашля, но, возможно, мне просто показалось.

– Привет, – говорит он мне с расстояния в четыре фута. Он поднимает руку и смущенно машет.

– Привет.

Мне хочется его поцеловать.

Когда все готово к ужину, мы трое – мама, папа и я – рассаживаемся не так, как обычно. Мы настолько привыкли ужинать втроем, что четвертый человек совершенно сбивает нас с толку. Я сажусь с той стороны, где обычно сидит папа, мама – напротив меня, а не с краю, папа – рядом с ней, а Тейлор – рядом со мной.

Какое-то время мы болтаем ни о чем, но в целом все идет довольно неплохо.

– Ты занимаешься каким-нибудь спортом? – спрашивает папа.

– Да в общем-то нет, – говорит Тейлор. – Но я иногда катаю.

– На скейтборде, – торопливо добавляю я, пока родители не ляпнули что-нибудь про хоккей или ролики.

– Мы догадались, – насмешливо говорит мама.

Артишоки приходятся Тейлору по вкусу, и он расспрашивает родителей про их огород и говорит, что хотел бы научиться выращивать овощи.

– Ты всегда можешь к нам присоединиться, – говорит папа. – Мы работаем там почти каждый вечер в будни и по выходным. Просто заходи как-нибудь. – Похоже, он уже забыл о том сомнительном впечатлении, которое Тейлор произвел на него в первый раз.

– Правда? Супер! – говорит Тейлор, и я с трудом удерживаюсь, чтобы не коснуться его. Он сидит так близко. Я уже говорила, что мне хочется его поцеловать?

После ужина я иду на кухню и открываю морозилку.

– У нас проблемы, – говорю я. – Десерта нет.

Мама с папой переглядываются.

– Может, вы двое сгоняете в магазин за мороженым?

– Конечно. – Я стараюсь говорить спокойно. – Какое вам взять?

– На твой вкус, – говорит папа.

Когда мы с Тейлором собираемся выходить, мама проходит мимо, цепляя меня плечом.

– До «Сэйфвея» и сразу обратно, хорошо? – шепчет она.

Меня бросает в жар.

– Само собой, – шиплю я.

Едва мы садимся в машину, моя рука оказывается на ноге Тейлора. Я наклоняюсь к нему.

– Подожди! – говорит он. – Вдруг они смотрят?

Он медленно, ответственно выезжает на улицу, проезжает квартал и паркуется за углом.

Я отстегиваю ремень и забираюсь ему на колени, он кладет руку мне на лицо, и мы жадно целуемся, как в кино в тех моментах, на которых мне обычно безумно неловко. Я открываю глаза и вижу отражение его задних фар в окне дома.

– Выключи фары, – говорю я.

Он выключает фары.

Его рука медленно скользит под мою футболку, гладит меня по спине. Я целую его в шею; на языке чувствуется соль, я целую его еще жарче и плотнее сжимаю ноги.

– Нам нужно в магазин, – выдыхает он и касается моих волос.

Руль впивается мне в спину, но я почти этого не замечаю; Тейлор проводит рукой по моему бедру, поглаживает ямку на колене.

– Да, – говорю я.

Мы продолжаем целоваться, пока у меня не опухают губы.

Когда я возвращаюсь в свое кресло, усталая и довольная, часы показывают 21:55.

– Во сколько мы уехали?

– Не знаю, – говорю я. – Нужно спешить.

– «Севен-элевен» ближе.

– Давай туда.

Он включает фары и заводит двигатель. Я смотрю, как он ведет машину. Я касаюсь крошечного завитка волос над его ухом, потом того места, где шея переходит к плечо, скольжу пальцами по его руке, лежащей у меня на коленях.

Его прекрасной, покрытой веснушками руке.

– Тейлор, – говорю я. Я произносила его имя миллион раз, но на этот раз оно звучит по-другому, словно я первая, кто его произнес, словно он единственный носит это имя.

– М-м?

Я переплетаю пальцы с его пальцами. Он паркуется. Я не отвечаю. Мне просто хотелось произнести его имя.

– Какое взять? – спрашивает он.

– Любое с карамелью.

Он легонько стискивает мне ладонь, отпускает. Хлопает дверью. Заходит в сияющий неоном «Севен-элевен».

10

– Думаю, тебе нужно двигаться дальше, – говорит мисс Дилейни, сверившись с журналом.

Уроки уже закончились, и мы сидим в ее подсобке. На полках аккуратно расставлены книги, на столике в углу – жестяные банки с чаем, на стенах – ее работы из серии с мотелями.

– Мне очень нравится, – говорю я.

Проследив за моим взглядом, она смотрит на фотографии.

– Спасибо. Это пока мелочь. Ну не совсем. Это начало.

– Начало? В каком смысле? – Я никогда не думала о фотографии как о промежуточном этапе. Я хочу, чтобы она объяснила.

– Все мои работы связаны с процессом осознания себя. Последняя серия – та, которую ты видела в галерее, – была посвящена разделению и объединению.