Замуж за барристера

Энтони брался за все дела подряд, уже не глядя ни на имена клиентов, ни на их чистоплотность, перешагивая через собственные убеждения, понимая, что позже будет презирать себя за это, но не имея сил отказаться от Элизабет даже ради спокойствия собственной совести. Однако за две недели ему таким образом удалось заработать лишь три тысячи фунтов стерлингов, что вкупе с остальными никак не превращались в двадцать пять, а новую отсрочку мистер Джонсон предоставлять отказывался. Впрочем, его можно было понять: нынче Кловерхилл выглядел достаточно представительно, чтобы стать целью наживы не самых благородных людей, подобных мистеру Джонсону. А когда до ее достижения оставалось всего ничего, только сумасшедший согласился бы отказаться от подобного куша, самостоятельно идущего в руки.

Подозрительность Энтони подсказала ему нанять все того же мистера Стивенса, чтобы попытаться раскопать какие-нибудь компрометирующие вымогателя материалы, способные склонить его дать своей жертве необходимое для остальных сборов время, но от того уже долгое время не было никаких добрых вестей, а потому у Энтони оставалась единственная возможность не лишиться Кловерхилла, а вместе с ним и Элизабет, — это обратиться за помощью к ее отцу. Он почти не сомневался, что мистер Уивер войдет в его положение и не откажет дать необходимую сумму в долг, но откладывал этот вариант на крайний случай: все-таки на его репутации и так было слишком много пятен, чтобы раздавливать ее окончательно, признавая перед возлюбленной и ее отцом собственную несостоятельность.

Однако сегодня, кажется, в душе умерли и остатки достоинства. Энтони даже не ненавидел себя за то, что не сумел сам справиться с этой проблемой, лишь прикидывал, успеет ли на дневной поезд до Тонтона или лучше отложить эту поездку на завтра, потому что явиться в Ноблхос ночью ему все равно не хватит наглости, а за полдня в Лондоне мог появиться какой-нибудь непросчитанный шанс поправить- таки ситуацию самостоятельно.

О том, какие слова он скажет мистеру Уиверу и как станет смотреть ему в глаза, Энтони запрещал себе думать. Он должен был использовать все возможности если не ради своего счастья, то хотя бы ради доброго имени своего ангела, слишком смело доверившегося ему и теперь рискующего быть опозоренным, если жених вдруг решит расторгнуть помолвку. А как предлагать Элизабет себя, не имея ничего за душой? Вряд ли ее удовлетворит съемная квартира в Лондоне и весьма отдаленные перспективы появления нормального дома: она слишком привыкла жить в Ноблхосе и заслуживала никак не меньшего. И даже ее согласие ждать, когда Энтони снова встанет на ноги — а он почти не сомневался, что именно это Элизабет и пообещает, — ничего не меняло в его отношении к самому себе. Он должен был дать ей лучшее, а значит, не имел права уступать собственным страхам и подчиняться обстоягельствам. В его силах пока еще было перебороть их. Жизнь рассудит их после. И Энтони очень надеялся, что это противостояние все же закончится в его пользу.

А значит, не стоило и медлить!

Мистер Уивер — великодушный человек, а грехи Энтони уж точно не дотягивали до грехов его племянника, чтобы сомневаться в способности барристера Рида рассчитаться по долгам. В конце концов, он, как и в случае с Джозефом, мог просто отписать на имя отца Элизабет пару Квантокских холмов, чтобы не чувствовать себя последним попрошайкой. Право слово, даже воруя у жителей Кроукомба их вещи, Энтони, кажется, не чувствовал себя более беспомощным и виноватым. Тогда от возможности добычи денег зависела его жизнь, а сейчас — как будто лишь ее смысл. Вот только его потеря казалась куда как серьезнее, и поэтому Энтони снова шел против себя, надеясь только, что его жертвы не будут напрасны.

Он ускорил шаг, чтобы не опоздать на отправляющийся через час поезд. По-хорошему, можно было и не заходить перед отъездом в квартиру: много ли надо джентльмену для столь короткого путешествия? Однако он хотел захватить небольшой флакончик духов «Rimmel», от покупки которых, тоскуя по Элизабет, все же не удержался и которые могли хоть немного скрасить предстоящее посещение Ноблхоса. Напомнить о первых признаниях и первых поцелуях. Помочь утвердиться в данных тогда клятвах. Или, быть может, хотя бы просто…

— Лиз?!..

Энтони не поверил своим глазам, когда в тесной гостиной на первом этаже съемной квартиры увидел своего ангела, а чуть в глуби — и ее отца. В секунду в голове пролетело с десяток предположений, по какой причине они здесь оказались и как следует себя с ними вести. Неужели Джозеф проболтался? Или Ребекка? И Элизабет обижена новым недоверием и, устав от скрытности жениха, решила разорвать помолвку? Или она просто соскучилась и, не в силах дождаться его возвращения, решила сама навестить окопавшегося в Лондоне возлюбленного и потребовать от того объяснений? Или они с отцом просто приехали в столицу по делам и решили навестить его, раз уж так совпало? Этот вариант был самым желанным, и шагнувшая ему навстречу Элизабет как будто подтвердила именно такие мысли.