Замуж за барристера

— Вы не можете мне навязываться: я счастлив вашему вниманию, как, полагаю, и любой другой, кого вы им удостоите. Но я не имею права не признать правоту мистера Ходжа, озаботившегося грозящими вам неприятностями. Одна лишь мысль о том, что мои поступки могут нанести вред вашему доброму имени, повергает меня в ужас. Мне не хватает стойкости противиться вашим желаниям, тем более что для меня они бесконечно отрадны, но я не могу не думать о возможных последствиях и не пытаться хоть как-то позаботиться о вас. Пожалуйста, не отнимайте у меня эту малость и не считайте, что за ней я скрываю иные чувства! Будь ваша семья мне менее дорога, я сумел бы изображать неизменное дружелюбие и показную угодливость: поверьте, профессия заставила меня овладеть этими вещами в совершенстве. Но мне кажется, что любым притворством я оскорблю столь искренних и благородных людей, как вы, а для меня это равносильно потере чести. Я всей душой желал бы убедить вас в моей самой горячей привязанности и избавить от ненужных переживаний, но, боюсь, ваше чистое сердце слишком склонно искать источник огорчений в себе. Там, где его просто не может быть. Вы простите меня, если можете, за то, что я не подумал о вашей деликатности и не нашел в себе смелости прояснить собственные опасения: если вы не откажете мне отныне в своем обществе, обещаю, впредь подобного не повторится!

Он сжал зубы, заставляя себя умолкнуть и перестать выпрашивать ее благосклонность, без которой завтрашний день казался куда как чернее грозового неба. Элизабет совсем остановила Тайну — аккурат на границе Ноблхоса, очевидно, считая излишним дальнейшее сопровождение гостя, что в свете его признаний было совсем неудивительно.

— Мистер Рид, вам не кажется, что мы так плохо понимаем друг друга исключительно из-за того, что слишком сильно стараемся понять? — все еще подрагивающим, но уже как будто лукавым голосом поинтересовалась Элизабет, не подозревая, что своим теплом отогревает и его. — Это, конечно, делает честь нашей тактичности, но, к сожалению, доставляет немало неприятных минут.

Энтони знал, что самым простым способом для мисс Уивер избежать этого в дальнейшем будет не общение с ним, но едва ожившее сердце не позволило ему уничтожить все раз и навсегда. Пусть потом будет хуже, но хоть несколько дней благоденствия он должен был вырвать у насмешницы судьбы.

Тем более когда Элизабет сказала «мы».

Его невозможное солнечное чудо.

— Не могу с вами не согласиться, — улыбнулся и он. — Издержки воспитания зачастую играют с людьми злые шутки.

— В таком случае побудьте невоспитанным, мистер Рид, — неожиданно предложила Элизабет. — Пожалуйтесь, что вы не успели за ночь найти для мисс Флетчер сиделку, а я, перебрав все неподходящие варианты, снова предложу вам свои услуги. И тогда вы, предупредив меня о всевозможных последствиях, примете их и со спокойной совестью отправитесь в гости к миссис Доусон.

Энтони с трудом удержался от потребности ущипнуть себя, чтобы убедиться, что он не спит.

Angelo custode…

— Ради вашего прощения я готов отставить в сторону любые доводы рассудка, — откровенно признался он. Однако Элизабет лишь негромко вздохнула.

— Прощение впору просить мне, — заметила она. — Я вчера была так расстроена нападками Эшли, что не подала вам на прощание руку. Надеюсь, вы не подумали, что тем самым я выразила свое согласие с ним?

Именно так Энтони и подумал.

— Я счел бы себя более чем удовлетворенным, если бы вы нашли возможным дать мне ее сейчас, — сам не понял как выдал он. Но ее новая улыбка и полный очаровательного согласия жест как будто оттенялись кокетством и наконец вынудили его задержать ее руку у своих губ куда как дольше отведенного приличиями срока.

*глупец (ит.)

**Человек предполагает, а бог располагает (итал. пословица)

Глава семнадцатая: Первое слово Ребекки

Никогда в жизни Энтони не видел столь уютной картины. Приглушенный свет, умиротворяющая обстановка, негромкий напевный голос — и Лиз в накинутой на плечи ажурной шали и с книгою в руках. Она читала вслух, словно Ребекка могла ее слышать, а Энтони, не понимая ни слова, лишь упивался чудесным видением, невольно представляя себе вечернюю детскую, в которой Элизабет рассказывала бы крохотным сыну и дочке сказки, ласково улыбаясь любопытным непоседам, поправляя шаль и ожидая мужа, который вот-вот должен был зайти и пожелать детям доброй ночи.