Замуж за барристера

— Эшли! — хором оборвали его сразу четыре возмущенных человека, и только Ребекка — бледная, испуганная, ничего не понимающая — переводила взор с одного вытянувшегося лица на другое, и, видимо, в одном из них прочитала объяснение, потому что содрогнулась, закрыла глаза ладонями и, надрывно всхлипнув, бросилась к лестнице. Эмили, не сдержав в адрес кузена неприемлемого для леди слова, кинулась вслед за подругой. Элизабет посмотрела на отца и его сжатые до хруста кулаки и совершенно четко осознала, что через пару секунд произойдет. Томас Уивер не потерпит гнусности даже от самых близких. А оскорбление гостьи он мог назвать лишь именно так. И тогда…

— Эшли, можешь уделить мне несколько минут? — опередив отца, совершенно ровно попросила Элизабет. Любая искра способна была стать причиной такого пожара, который не потушить и после которого нечего будет собирать. А Элизабет, однажды уже лишившаяся близкого человека, не хотела потерять еще одного. Пусть даже тот смотрел на вещи совершенно не так, как все они. — Я хочу поговорить с тобой прежде, чем вы с папой решите устроить дуэль.

Томас Уивер хмыкнул, но, к счастью, не стал перечить дочери, доверяя ее благоразумию. Эшли несколько скептически пожал плечами, однако от возражений также воздержался, безмолвно последовав за кузиной в библиотеку. И лишь когда Элизабет прикрыла дверь, скривился.

— И что же такого секретного ты собираешься мне поведать, если не хочешь, чтобы тебя услышали? — с вызовом спросил он. — Или тоже решишь воззвать к моему пониманию к несчастному Риду, которому так не повезло что с матерью, что с братом?

— К пониманию, — кивнула Элизабет, — но не к мистеру Риду, а к папе. Он на самом деле обязан мистеру Риду если не жизнью, то честью, а ты лучше всех знаешь, как много она для него значит. Папа пытается найти способ вернуть этот долг…

— Продав тебя?! — презрительно фыркнул Эшли. — Хорошенькое понятие о чести! Я же тебя в первую очередь и пытаюсь защитить, Элизабет, разве не понятно?! Надеялся, что добытые мной сведения заставят господина Уивера взять назад свое согласие на ваш брак! Мне казалось, что он не пожелает связывать свою фамилию с фамилией человека, уличенного в преступлениях и столь низком происхождении, раз уж мысль о том, что он отдает родную дочь в лапы самому дьяволу, его не смущает! Поэтому прости, Лизбет, но ни о каком понимании у нас с ним в этом вопросе не может быть и речи! Я пообещал защитить тебя от подобного произвола и сделаю это, даже если дядюшка за такое рвение выгонит меня из дома!

Элизабет вздохнула. Принимая месяц назад обещание кузена оградить ее от притязаний Энтони Рида, она представляла себе навязанного жениха совсем другим, чем он оказался в действительности, и уж тем более не могла подумать, что он пробудит в ее сердце нежные чувства. Но объяснить это Эшли не представлялось никакой возможности. Они никогда не были близки духовно, и Элизабет даже в голову не пришло бы делиться с кузеном своими переживаниями. Но она очень хотела защитить от него Энтони, особенно после того, что узнала сегодня.

Должна ли она была осудить мистера Рида? Конечно, происхождение его матери существенно разбавляло благородную кровь в его жилах, но какое Элизабет имела право считать Энтони ниже себя? Он, оставшийся сиротой в десять лет, сумел выбиться в люди и стать настолько искусным адвокатом, что даже отец Джозефа не погнушался обратиться к нему за помощью, а уж о его щепетильности было известно последней кухарке. Он к двадцати шести годам заработал достаточно денег, чтобы возродить Кловерхилл, в отличие от того же Эшли, к началу четвертого десятка по-прежнему сидевшего у дяди на шее. Он, в конце концов, был просто достойным человеком, спасшим отца Элизабет, защитившим несчастную Ребекку, выручившим доктора Харви, ничего не требуя взамен. Разве эти поступки не говорили о его силе духа и истинном благородстве? Энтони был достойным сыном своего отца, и, пожалуй, стоило закрыть эту тему, особенно памятуя о том, сколь болезненна она была для него самого.

Элизабет словно бы воочию увидела их последний разговор, когда Энтони пытался рассказать ей о матери. Опущенная голова, обозначившиеся желваки, глухой и виноватый голос. Кажется, он, как и Эшли, был уверен, что она не сможет принять такое его происхождение. И почти не ошибался. Узнай она о нем чуть раньше — и, пожалуй, родовая гордость сумела бы заглушить в ее сердце первые зачатки чувств к этому удивительному человеку. А сейчас стало слишком поздно. И даже доказанный факт воровства Энтони Рида не мог отвратить от него Элизабет. Да и какое, на самом деле, она имела право его осуждать? Никому из них не было известно о его детстве и жизни со сводным братом. Если тот действительно отправил на тот свет приемного отца и трех жен… Ох, Элизабет даже думать боялась о том, какими были последние месяцы Энтони в Кловерхилле! Она обязательно расспросит его обо всем: она должна знать правду, а Энтони должен ее понять! Пусть расскажет — и она поверит ему! Она научилась ему верить. Каждому слову.