Замуж за барристера

— Можно подумать, свататься! — фыркнул Джозеф, однако продолжать не стал, с усердием демонстрируя несогласие со старшим товарищем и неприятие его нерешительности. Энтони сам устал от нее, но рядом с Элизабет любое проявление наглости казалось кощунством, как будто он мог оскорбить ею своего ангела и навсегда отвратить его от себя.

— Надеюсь, я доживу до того момента, когда ты влюбишься по-настоящему, — с улыбкой проговорил Энтони. — И тогда припомню тебе абсолютно все твои остроты, которые ты не жалеешь для меня.

— Не дождешься! — заявил Джозеф, однако, судя по тону, сменил гнев на милость. Энтони счел это хорошим знаком и, приведя себя в порядок, отправился в гости с твердым намерением прояснить сегодня свою судьбу.

Однако замеченный им знакомый мужской силуэт на крыльце Ноблхоса вынудил разом распрощаться с радужными надеждами. Энтони в тот момент входил в ворота поместья и весь путь до его дверей вынужден был проделать под пристальным взглядом Эшли Ходжа, горя негодованием и переполняясь самыми дурными предчувствиями. И они него не обманули.

— Синьор Виллани! — осклабился Ходж, и Энтони замер, мигом осознав, что худшее все-таки произошло. — Не буду притворяться, что рад вас видеть. По правде говоря, я даже имел глупость надеяться, что в вас наконец-то проснулась совесть и вы решили таки оставить дядю и мисс Уивер в покое, но, очевидно, ваше происхождение не предполагает подобной деликатности?

Фамилию его матери, кроме Энтони, не знал в Англии ни один человек, а потому стоило только восхититься упорством Ходжа, извлекшего эту информацию из глубин итальянских архивов. И попытаться в несколько мгновений определить, чем она могла грозить Энтони Риду.

Как должна была воспринять его низвержение Лиз, думать было нельзя.

— Напрасно вы, мистер Ходж, потратились на сомнительную сенсацию. У вас и так проблемы с финансами, а вы и скудные припасы не жалеете: разбазариваете их почем зря. Так ведь недолго и вовсе банкротом стать.

Ходж вспыхнул, польстив самолюбию противника: наконец-то Энтони удалось его пробить, да еще и тогда, когда тот был уверен в своей непобедимости.

— Разве что с вашей помощью, Рид! — процедил Эшли. — Собираетесь меня обчистить? Так не стесняйтесь! Бумажник у меня в правом кармане, часы — в левом. Да вы, вероятно, наметанным глазом и сами уже рассмотрели?

А вот это был удар под дых, от которого быстро не оправляются. Самая позорная страница биографии Энтони, которую он много лет пытался искупить, но, очевидно, так и не сумел.

И если Элизабет и о ней уже узнала…

Кровь отлила от его лица.

— Те десять фунтов стерлингов, Ходж, которые вы гордо именуете бумажником, я зарабатываю двумя фразами, — не желая оставаться в долгу, вызывающе лениво сообщил Энтони. Элизабет не могла их слышать, а значит, он наконец получил возможность поговорить с противником так, как тот заслуживал. — Так что не волнуйтесь: ваши карманы интересуют меня в последнюю очередь.

Еще не закончив, Энтони понял, что сам дал Ходжу повод для нового оскорбления, и тот им воспользовался.

— Разумеется, теперь ваша цель — приданое мисс Уивер: пятнадцать тысяч на дороге не валяются, — Ходж сошел на ступеньку ниже и в упор посмотрел на Энтони.

— Играете по-крупному, Рид! Только вы поставили не на ту лошадку! Человека с вашими наклонностями Лизбет и близко к себе не подпустит!

Он едко надавил на слово «наклонностями», однако Энтони волновало совсем другое. Он смирился со своим прошлым, поняв, что без него не было бы и его настоящего. Но вряд ли это можно было бы объяснить и Лиз. И надеяться, что она проникнется.

Бастард и вор.

Это даже в суде звучало бы как приговор, чего уж требовать от леди, которая должна видеть в будущем муже по меньшей мере равного? А как Ходж мог подать порочащие соперника сведения, Энтони не надо было объяснять. Добро, если после этого мистер Уивер просто намекнет, что не желает больше видеть несостоявшегося зятя на своей земле, а не прикажет слугам вытолкать его в шею.

И все же Энтони собирался рискнуть.

— Вы единственный, Ходж, кому могло прийти в голову сравнить мисс Уивер с лошадью, — с легкой насмешкой заметил он. — Но раз уж вы решили открыть передо мной свою истинную сущность, отвечу вам тем же: откровенность за откровенность,

— Энтони сделал несколько шагов вперед, поднявшись на две ступеньки и оказавшись таким образом с соперником на одной высоте. — Я вовсе не дурачок, Ходж, кем, вероятно, вам кажусь, иначе вы трижды подумали бы, прежде чем становиться моим врагом. Мои преимущества перед вами и мои практически безграничные возможности заставить вас пожалеть не только о каждом произнесенном вами в мой адрес слове, но и о самой крохотной оскорбительной мысли очевидны всем, кроме вас, и единственное, что вас спасает от соразмерного ответа — это мое уважение к мистеру Уиверу и ваше родство с мисс Уивер. Мне не хотелось бы, чтобы они переживали из-за подобного вам ничтожества, но, поверьте, однажды мне может показаться, что им будет лучше без вас, и тогда, боюсь, никакое остроумие вас уже не спасет.