Замуж за свёкра

— Вы не поверите, но это сам Коровин, — волнуясь, сказал Викентий Львович и осторожно поставил картину на стол.

— Константин Коровин? — ахнула Лариса и даже привстала со стула.

— Незаконченный этюд. Хотя о его незаконченности можно поспорить. Ведь именно в ней вся прелесть картины. Ее свежесть, недосказанность, загадка.

— Как она очутилась у вас?

— И вправду «очутилась». Такое бывает раз в жизни. Один известный актер, любитель выпить, не буду называть его имени, под конец жизни так опустился, что ходил по квартирам и предлагал на продажу свои вещи. В те благословенные времена подъезды были раскрыты, а на звонок люди спокойно открывали дверь. Он жил в соседнем доме, мы встречались то в сквере, то в ближайшей булочной, короче, шапочно были знакомы. Осенним утром он позвонил в дверь. Я открываю и глазам своим не верю. Такой человек и в таком виде. А он трясущейся рукой вынимает из кошелки картину и предлагает купить. Я сначала усомнился в ее подлинности, вежливо отказался, мол, не по адресу обратились, живопись меня не интересует. Тогда он давай меня уговаривать. Говорит, возьмите картину, отдайте на экспертизу, потом и сочтемся. А пока он согласен на небольшой аванс. Я пожалел его, дал немного денег, а картину оставил себе, положил на шкаф и, представьте, забыл о ней — работа, знаете, дела, личные неурядицы. А зимой читаю в «Вечерке» некролог — умер этот актер. Я и вспомнил о картине. Сначала показал знакомому антиквару. Тот порылся в каталогах, но ничего похожего не нашел. Порекомендовал своего друга, эксперта из Третьяковки, дескать, знающий специалист. Тот как увидел, с ходу определил, что подлинник, а для пущей убедительности провел экспертизу.

— Но это же трудоемкое дело и дорогое, насколько я знаю.

— В те времена дружба была дороже денег. И любовь была бескорыстной. За малым исключением, конечно.

— Викентий Львович, а вам не жаль отдавать картину в музей, ведь на аукционе за нее дадут огромные деньги.

— А зачем они мне? Уж коли в молодые годы не стал продавать, то сейчас и подавно не сделаю этого. Не знаю, простят ли меня люди за то, что столько лет лишал их такой красоты. Это грех мой. Всегда о нем помнил, но не мог совладать со страстью коллекционера — обладателя шедевра. Но смерть искупит мой грех. Теперь уж недолго осталось.

— Ну зачем вы так часто говорите о смерти? Словно ждете ее, прям как гостей на именины.

— А что в ней страшного? Один умный человек сказал, что смерть живет вместе с нами и составляет часть нашей сущности. Он даже мрачно при этом пошутил, мол, мы живем лишь по недосмотру смерти.

Лариса возмутилась и хотела высказаться по поводу этой «шутки», как раздался звонок.

— Кто-то пожаловал, — поморщился хозяин. — Не люблю внезапных визитов.

В кабинет заглянула Рузанна и сообщила, что пришел Эдуард Никонович.

— Вот и ястребы налетели, — пробормотал Викентий Львович и пояснил удивленной Ларисе: — Старший племянник пожаловал. Пойдемте, я познакомлю вас.

В гостиной Лариса увидела толстого мужчину лет сорока с длинными кудрявыми волосами, стянутыми на затылке в пучок. Лоснящееся жирное лицо с подвижными черными глазками, мягко говоря, симпатии не вызывало.

— Здравствуй, дядя Викентий! — бросился он с рукопожатием к старику и тряхнул его руку с такой силой, что тот болезненно сморщился.

— Здравствуй, Эдик. Вот познакомься — моя гостья Лариса.

Эдуард перевел взгляд на Ларису, и она заметила мелькнувший в его глазках испуг. Но в голосе была сплошная патока.

— Очень приятно. Эдуард Никоныч. Сегодня великолепная погода. Вот решил прогуляться, а заодно и дядю навестить. Как ваше здоровье, Викентий Львович?

— Спасибо, здоровье в норме.

— И слава богу.

— Присаживайтесь! — пригласил хозяин. — Что же мы стоим как истуканы. Рузанна, у тебя еще остались твои коржики? Организуй нам чаек, будь добра.

— Я, наверное, пойду, — сказала Лариса. — Коржики я уже попробовала, так что…

— Как же так, Ларочка? — всполошился Викентий Львович. — Вы так и не дали согласие…

— Но вы же разрешили мне подумать, ведь так?

— Позвольте, о чем идет речь? — не вытерпел Эдуард и выдавил усмешку: — О чем-то судьбоносном? Извиняюсь, конечно…

— Это касается только нас двоих, — сухо отрезал Викентий Львович и вновь обратился к Ларисе: — Вы сегодня позвоните или заставите меня как следует поволноваться?

— Постараюсь сегодня, — успокоила его Лариса и направилась в прихожую.

— Нет, так не пойдет! — вскипел племянник и поспешил следом за Ларисой. — Кто вы такая, сударыня? Откуда, извиняюсь, свалились?

— Эдуард! — прикрикнул Викентий Львович, но племянник не обратил на него никакого внимания.

— Вы что, из этих? Серых акул, что гоняются за выжившими из ума стариками?

— Как вы смеете? — задохнулась от возмущения Лариса.

— Эдуард, прекрати сейчас же! — уже кричал старик, держась за сердце.