Занимательная история. Выпуск 4

Летописи – это марафон взглядов из столичных монастырских келий на 10–20 тысяч копошащихся окрест монарших табуреток людей. Что творилось за «МКАДом», чем жил в X веке восьмимиллионный народ – то из летописи определить невозможно; о том, как жили люди можно только догадываться, глядя лишь на находки археологов, так как других источников информации, что называется, кот наплакал. Непонятно почему, но именно эти столичные выкидыши истории от княжеских тусовок сегодня именуются Историей России; со всеми её печально-информационными блоками мы уже познакомились выше.

Ситуация удивительна: по структуре маленького камушка делался вывод о структуре огромной скалы, на которой сидят все, но которую мало кто хочет видеть. До сих пор мы видим не историю, а итог совершенно бездоказательного переноса картинок специфического микромира смотрящих на огромный мир людей, видим абсолютно некорректную мультипликацию. История и археология уже очень давно находятся в разводе, так и не заимев общих детей!

Примерно такая же картина наблюдается, на мой взгляд, и в ложной оценке масштаба не собственно подъёма патриотизма в стране после Отечественной войны 1812 года, а в оценке масштаба всплеска вовлечения людей в обсуждение реалий своей истории не на основе баек РПЦ, а на фактографических материалах и, главное, на анализе этих материалов.

К 1865 году, т. е. во время жизни уже второго поколения граждан Российской империи, получивших доступ к печатным томам ПСРЛ, на примерно 70 миллионов жителей страны вышло из типографий не более чем по 600 копий каждого из 15 первых томов разных списков Национальной летописи, т. е. примерно по одному тому на каждые 7’500 человек. За 1866 год продажи летописей составили в денежном выражении рекордные 1’148 рублей при минимальной стоимости тома в 2 рубля. Рекорд был поставлен, на мой взгляд, как дальнее следствие шлейфа от сдвига сознания людей после отмены крепостного права в 1861 году. На складе издательства (Археографической комиссии) на 1 января 1866 года находилось 2’427 экземпляров книг, т. е. по одному экземпляру на 29 тысяч человек населения страны. И это в условиях крайнего дефицита публичных библиотек, практически, при их отсутствии.

Приведённые данные о масштабе популяризации документов истории страны оптимизма волонтёрам-аналитикам не добавляют. При том что все эти несомненные, но весьма скромные успехи ПСРЛ-патриотизма меркнут на фоне стараний Синода: только с 1817 по 1819 гг. тремя изданиями было издано Четвероевангелие (славяно-русская билингва) общим тиражом 30’000 копий… Таким образом, по чисто техническим причинам анализ и обсуждение содержания литературных памятников шло в очень узкой прослойке людей, как правило, занимающихся этим в силу своей профессии, и шло это обсуждение на фоне усиления информационного прессинга РПЦ, которая просто массой своих изданий блокировала голос разума учёных.

Кто сегодня читает труды Учёного Совета МГУ? Насколько была значимой доля граждан страны, являвшихся прихожанами избы-читальни тех трудов в XIX в.? – Вот и я о том, то есть о том, что ни на секунду никогда не следует забывать производить оценку реальных масштабов явлений и событий!

Однако поступь цивилизации в XIX веке наконец начала слышится и в России, в век промышленного бума практически любой учёный на фоне царства тотальной безграмотности населения стал приравниваться чуть ли не к рангу святых, любое слетающее с уст университетских «оракулов» слово в приближённых к ним кругах – а это практически всё дворянство, примкнувшие к ним образованные купцы и, разумеется, студенты – воспринималось на ура, но очень редко когда с критическим взглядом. Разумеется, что эти 5,6 % особо благодарного населения страны – это далеко не вся Россия середины XIX в.!

То есть фразу «Страну накрыло…» нужно начинать строго иначе: дворянство и городских обывателей накрыло внезапное чувство восторга от осознания своей причастности к столь насыщенной событиями истории страны; состояние эйфории затмило все звуки здравых мыслей точно так же, как и у многих в России в 1991 году. Но с той разницей по отношению к концу XX в., что доля «дворянства и городских обывателей» в силу кардинально более высокого уровня всеобщего образования стала в XX в. несравненно выше! Отсюда пришло и большее горе, как и всегда на Руси, от ума.

Так история страны превратилась в мультипликацию. Соответственно, обращаясь к современным монографиям и школьным учебникам истории, необходимо вносить технические поправки на этот жанр искусств.

Не благодаря, но всегда вопреки

Про необходимость знания старославянского – это понятно. Но почему русскому человеку нужно знать хотя бы ещё один современный славянский язык?[65] Не только потому, что это знание откроет двери к сокровищам достижений культуры ещё 210 миллионов славян мира, но и потому, что позволит услышать язык предков в древних документах, услышать его буквально! Да, да, именно в музыке языка!