Занимательная музыкология для взрослых

Я предвижу возражения в свой адрес, заключающиеся в том, что и музыка барокко, с одной стороны, и музыка XX века, с другой, стали естественной частью нашего музыкального ландшафта, что музыка Стравинского, Шенберга или Шнитке уже не вызывает справедливого возмущения ортодоксального меломана, выросшего на произведениях Шопена, Хренникова и Кабалевского, а наиболее продвинутые читатели с интересом и вниманием слушают музыку Кшиштофа Пендерецкого, Стива Райха и Кайи Саариахо. Все это так.

Но я, честно говоря, хотел сказать этой фразой, что и европейскую музыку XIX века мы понимаем, прямо скажем, так себе.

Поэтому я хотел бы поговорить о музыкальных смыслах.

Занимательная семантика

После того как выяснилось, что ярко выраженная тоника (нет, именно не какая попало, а совершенно ярко выраженная), как правило, означает конец произведения, было бы не вредно углубиться в семантику и семиотику вопроса в целом. А заодно и в герменевтику, как науку о толковании и интерпретации текстов. Чтобы уже ничего не упустить. То есть подойти к музыке со стороны наук, занимающихся смыслами и знаками.

Вы, конечно, могли и не заметить, но, в принципе, в этом направлении вы и так уже неплохо продвинулись. В частности, в чисто прикладном плане уже полученные вами знания о тонике подскажут, когда пора аплодировать[59]. Там, безусловно, есть еще пара-тройка тонкостей и нюансов, но тоника как гармоническая функция вполне может с облегчением трактоваться как конец произведения.

И такого рода знаков и сигналов в музыке огромное количество.

Что в музыке можно понять, помимо самой музыки

Индивидуальное и коллективное бессознательное, тонкие струны души, внутренние переживания, высокие эмоции, катарсис и слезы на глазах — это все понятно и похвально. Лично у меня это вызывает только симпатии и всяческую поддержку. Но это все романтика.

А вот если вы научитесь полно и правильно считывать пласты смыслов и массивы информации, заложенной в музыке, слезы на ваших глазах будут совершенно другого качества!

Иллюстрация из соседнего вида искусства Что хотел сказать автор

«— Поэт вкладывает птичке в уста…

В стихотворенье „Птичка Божiя“ поэт, видимо, хотел сказать… хотел сказать… вообще… что птичка…»

Влас Дорошевич. Русский язык

Что хотел сказать тот автор, который композитор — это совершенно отдельная история. Чаще всего он сам не знал, что именно хотел сказать. В лучшем случае его пером водил Бог, в худшем — композитор нес околесицу в литературной форме, объясняя словами то, что ему не удалось выразить в звуке. Как правило, литературные потуги композиторов выглядели достаточно косноязычно. Я полагаю, что о вербальном косноязычии композиторов, посвященном их творчеству, логичнее будет поговорить, когда речь пойдет о программной музыке.

Но есть еще и авторы-художники, то есть художники в буквальном смысле, живописцы, которые тоже не смогли пройти мимо музыки, видя в ней визуально благодатный объект. Все эти «Мальчики с флейтой», «Девочки с лютней», все эти картины со скрипками, трубами, клавесинами, дирижерами, целыми оркестрами и, кстати, нотами…

Нет, во-первых, это красиво. Нет, реально, даже самая анемичная Эвтерпа с виолой да гамба и нотами выглядит более жизнеутверждающе, чем дохлая утка в яблоках на столе среди черепов, серебряной посуды и фолиантов.

Во-вторых, это духовно.

Наконец, в-третьих, это метафорично. (Когда вместо лошади рисуют Пегаса, это ведь называется «метафорично», я правильно понимаю?)

Причем это все подарки не только для ценителей изобразительного искусства, но и для историков музыки. Потому что на полотнах попадаются то музыкальные инструменты, которые очень хочется разглядеть получше, то ноты, которые можно атрибутировать, то еще какие-нибудь детали, которые для нас являются загадкой, а художник, между тем, рисовал их с натуры…

И есть среди всего этого великолепия одно полотно…

Занимательная семиотика

В данном случае мы входим в музей Прадо, потому что нас интересует триптих «Сад земных наслаждений» Иеронима Босха.

«Я поведу тебя в музей! — сказала мне сестра. Вот через площадь мы идем И входим, наконец…»

Сергей Михалков. В музее В. И. Ленина

Что хотел сказать автор, в общих чертах понятно. Потому что бэкграунд у нас до некоторой степени общий. И рай от ада большинство из нас отличить в состоянии. И все же определение «понятно» в этом случае более чем неточно. Да о чем тут говорить, если даже название картины придумали потом. Потому что авторское так и осталось неизвестным.

Если вообще было.