Занимательная смерть. Развлечения эпохи постгуманизма

Как это бывает во многих литературных (и жизненных) кошмарах, Гарри тоже видит своих двойников. В классических произведениях XIX века доппельгангеры размывали границы между литературной реальностью и кошмаром, расшатывая у читателя чувство нормальности происходящего. Достоевский в «Двойнике» и Джером К. Джером в незаконченном романе, например, использовали двойников, чтобы передать измененную темпоральность кошмара[583]. Этот прием литературной гипнотики широко применялся в фильмах ужасов, особенно в вампирских хрониках. Но между современными киношными доппельгангерами (включая двойников Гарри) и доппельгангерами, описанными в классической прозе, очень большая разница. На фоне кошмара мелкого чиновника Голядкина у Достоевского или кошмара, описанного Джеромом, ролинговские двойники выглядят забавными безжизненными куклами. В «Дарах Смерти» Гарри видит не менее шести своих доппельгангеров в действии, и единственное чувство, которое они у него вызывают, — это легкое негодование по поводу вторжения в его частную жизнь[584].

Кошмары, вплоть до каждой мелочи, в той же степени важны для сюжета «Гарри Поттера», как и для вампирских хроник. Насыщенная кошмарами структура повествования, служащая для того, чтобы ослабить критические способности читателя и надежнее подчинить его намерениям автора, является идеальной для организации сюжета Поттерианы. Но в отличие от великих писателей, которые скрупулезно изучали и исследовали человеческие эмоции и психику, стараясь понять, что отличает кошмары от литературной реальности[585], а литературную реальность от реальной жизни (как и от безумия), Ролинг не делает различий между кошмарами протагониста и другими состояниями его ума. Исследование подобных психологических переживаний сквозь призму литературы не входит в ее интересы.

Скелеты в шкафу у Гарри

Гарри и вампиры

Книги о Гарри Поттере были написаны в конце 1990‐х, когда популярность вампиров как в художественной литературе, так и в киноиндустрии набирала обороты. Неужели Ролинг, при всем ее экономическом чутье, упустила счастливую возможность ввести в свои книги таких перспективных персонажей? Или Поттериана стала еще одной игровой площадкой для вампиров? Здесь мы проанализируем различные профили икон поп-культуры, собранных Ролинг в ее протагонисте, и выясним, какой именно образ вырисовывается из всех этих «оттенков серого».

На первый взгляд создается впечатление, что вампиры в серии — существа маргинальные, хотя упоминания о них появляются довольно рано[586]. Это и разговоры об учебнике «Путешествия с вампирами» и о «неприятности», приключившейся с профессором Квирреллом при встрече с вампирами в Южной Европе, и слухи о том, что очередным учителем курса «Защита от Темных Искусств» мог бы стать вампир, — догадка, приятно удивившая студентов, которые это слышали[587]. Дементоры зачастую трактуются как вампиры, поскольку они обладают некоторыми вампирскими качествами. Подобно вампирам в книге Сергея Лукьяненко «Ночной дозор», они высасывают радость из своих жертв и по описанию очень похожи на ходячих мертвецов с пустыми глазницами и зияющими отверстиями вместо ртов[588].

Является ли вампиром зловещий колдун Волан-де-Морт? О его имени часто говорится, что оно предположительно имеет вампирическое происхождение: в переводе с французского «Vol-de-mort» означает «Полет смерти», а это уже напоминание о том, что вампиров традиционно изображают с такими же крыльями, как у летучих мышей[589]. Волан-де-Морт тоже полумертвец, у него «нет тела»[590]. У него есть «полжизни, проклятой жизни», что звучит весьма вампирично. О себе Волан-де-Морт говорит, что он «стал меньше, чем дух, чем самое захудалое привидение», а Дамблдор утверждает, что, раз Волан-де-Морт «не является живым существом в полном смысле этого слова, его нельзя убить»[591]. Также мы узнаем, что Волан-де-Морту нужна кровь Гарри, чтобы вновь обрести тело. Сцены кровопития предстают перед читателями во всем зверином натурализме — столь же наглядно, как и все, что, пожалуй, могли бы предложить современные вампирские хроники:

Гарри не мог ему воспротивиться — слишком крепко был связан. Скосив глаза, тщетно пытаясь выпутаться из веревок, увидел, как трясется серебряный кинжал в оставшейся руке Хвоста. Острый конец проколол кожу на сгибе локтя, и по разорванной мантии потекла теплая кровь. Все еще хрипло дыша от боли, Хвост вынул из кармана стеклянный пузырек и поднес к ране Гарри, пузырек быстро наполнился. Пошатываясь, Хвост вернулся к котлу и плеснул в него кровь[592].