Читаем Занимательная смерть. Развлечения эпохи постгуманизма полностью

Постоянный страх за свою жизнь парализует Гарри и мешает ему в ежедневных занятиях и учебе: он ни на минуту не перестает ждать, «что в любой момент в школу ворвется Волан-де-Морт» с намерением его убить[635]. Он связывает эти приливы страха с приступами головной боли[636]. Нет нужды напоминать читателю, что Гарри страдает хроническими головными болями, о которых часто говорится, что они причиняют ему неимоверные мучения[637]. По мере развития сюжета знаменитый шрам Гарри беспокоит его все чаще и чаще, пока наконец дело не доходит до затяжных мигреней. В то время как он трактует свои головные боли как знак приближающейся опасности[638] и отказывается признавать, что он может быть просто болен, автор предупреждает читателей о заблуждении Гарри, заставляя его друзей советовать ему обратиться за медицинской помощью[639]. Повествование показывает, как страх вызывает у него, помимо головных болей, и другие симптомы: шрам у него «болит», самого его «познабливает» и «лихорадит»[640]. И читателю впору заподозрить, что Гарри испытывает все это не просто потому, что он расстроен. Вдобавок Гарри всюду видит опасность и пугается самых обычных вещей. Поначалу может показаться, что воплощение зла Волан-де-Морт — единственный, кого он боится. Но это совсем не так. Например, он болезненно реагирует на холодное приветствие одного из его учителей. Сначала он воспринимает это всего лишь как банальную неприязнь, но вскоре приходит к убеждению, что Снегг спит и видит, как бы спровадить его на тот свет. В какой-то момент у него даже появляется уверенность, что Снегг намерен его отравить, и это вполне сообразуется с его главным убеждением, что учитель по приготовлению зелий интригует против него, чтобы «[с ним] покончить», о чем он «в лихорадочном возбуждении» сообщает Рону[641]. Поразительно еще одно из его полупараноидальных убеждений: увидев на улице черную собаку, он делает вывод, что, по всей вероятности, за ним пришел темный колдун[642]. Впоследствии он узнает, что этот оборотень — его крестный отец, который появляется то в виде черного пса, то в виде горящего полена в камине, — необычные магические трюки, трудно отличимые от галлюцинаций. Причем эти галлюцинации по мере развития сюжета становятся все более частыми и тяжелыми. Особенно красноречива сцена в конце книги «Узник Азкабана», в которой Гарри принимает себя за своего покойного отца[643].

Делюзии Гарри

История Гарри Поттера начинается, когда он вдруг узнает, что стал богатым и знаменитым, а его спасение означает, что настал критический момент для спасения его тайной вселенной, его колдовского мира. Узнав о своем новом положении, он поначалу этому не верит, ему кажется, что его нежданная слава совершенно незаслуженна[644]. Впрочем, он довольно быстро обретает некоторую уверенность в своих необычайных магических способностях и возможностях. К своему изумлению, он обнаруживает, что умеет летать (по крайней мере, на помеле) и накладывать магические заклинания. Также он вскоре узнает, что его уникальное положение в этом заново открытом мире, полном волшебства, таит в себе угрозу его жизни и эта угроза исходит от Темного Лорда Волан-де-Морта. Он допускает, что цель у этого абсолютного Зла одна — убить его, чтобы вернуть себе власть и утвердить свое господство. По мере развития сюжета Гарри освобождается от прошлых сомнений в своих уникальных способностях и в своей миссии и становится чрезвычайно самоуверенным.

Гарри с самого начала отрицает свою человеческую идентичность. Он не желает быть обычным мальчиком[645]. Его не вполне удовлетворяет даже новое амплуа — амплуа волшебника. Он по-прежнему хочет быть «кем-нибудь другим, кем угодно», только не самим собой[646]. Друзья считают, что он любит «изображать из себя героя», и он прекрасно это осознает[647]. Он приходит к убеждению, что самый факт его существования является чудом и что мир поделен на тех, кто хочет его защитить (и принять в Орден Феникса, тайное общество, чья текущая цель — оградить Гарри от Волан-де-Морта с его Пожирателями Смерти), и тех, кто хочет его убить и готов ради этого вступить в союз с Волан-де-Мортом. Цепь этих открытий вполне может вызвать повышенное беспокойство о психическом здоровье Гарри: все это похоже на первые симптомы шизофрении.

Перейти на страницу:

Похожие книги

Еврейский мир
Еврейский мир

Эта книга по праву стала одной из наиболее популярных еврейских книг на русском языке как доступный источник основных сведений о вере и жизни евреев, который может быть использован и как учебник, и как справочное издание, и позволяет составить целостное впечатление о еврейском мире. Ее отличают, прежде всего, энциклопедичность, сжатая форма и популярность изложения.Это своего рода энциклопедия, которая содержит систематизированный свод основных знаний о еврейской религии, истории и общественной жизни с древнейших времен и до начала 1990-х гг. Она состоит из 350 статей-эссе, объединенных в 15 тематических частей, расположенных в исторической последовательности. Мир еврейской религиозной традиции представлен главами, посвященными Библии, Талмуду и другим наиболее важным источникам, этике и основам веры, еврейскому календарю, ритуалам жизненного цикла, связанным с синагогой и домом, молитвам. В издании также приводится краткое описание основных событий в истории еврейского народа от Авраама до конца XX столетия, с отдельными главами, посвященными государству Израиль, Катастрофе, жизни американских и советских евреев.Этот обширный труд принадлежит перу авторитетного в США и во всем мире ортодоксального раввина, профессора Yeshiva University Йосефа Телушкина. Хотя книга создавалась изначально как пособие для ассимилированных американских евреев, она оказалась незаменимым пособием на постсоветском пространстве, в России и странах СНГ.

Джозеф Телушкин

Культурология / Религиоведение / Образование и наука
Время, вперед!
Время, вперед!

Слова Маяковского «Время, вперед!» лучше любых политических лозунгов характеризуют атмосферу, в которой возникала советская культурная политика. Настоящее издание стремится заявить особую предметную и методологическую перспективу изучения советской культурной истории. Советское общество рассматривается как пространство радикального проектирования и экспериментирования в области культурной политики, которая была отнюдь не однородна, часто разнонаправленна, а иногда – хаотична и противоречива. Это уникальный исторический пример государственной управленческой интервенции в область культуры.Авторы попытались оценить социальную жизнеспособность институтов, сформировавшихся в нашем обществе как благодаря, так и вопреки советской культурной политике, равно как и последствия слома и упадка некоторых из них.Книга адресована широкому кругу читателей – культурологам, социологам, политологам, историкам и всем интересующимся советской историей и советской культурой.

Валентин Петрович Катаев , Коллектив авторов

Культурология / Советская классическая проза
Философия символических форм. Том 1. Язык
Философия символических форм. Том 1. Язык

Э. Кассирер (1874–1945) — немецкий философ — неокантианец. Его главным трудом стала «Философия символических форм» (1923–1929). Это выдающееся философское произведение представляет собой ряд взаимосвязанных исторических и систематических исследований, посвященных языку, мифу, религии и научному познанию, которые продолжают и развивают основные идеи предшествующих работ Кассирера. Общим понятием для него становится уже не «познание», а «дух», отождествляемый с «духовной культурой» и «культурой» в целом в противоположность «природе». Средство, с помощью которого происходит всякое оформление духа, Кассирер находит в знаке, символе, или «символической форме». В «символической функции», полагает Кассирер, открывается сама сущность человеческого сознания — его способность существовать через синтез противоположностей.Смысл исторического процесса Кассирер видит в «самоосвобождении человека», задачу же философии культуры — в выявлении инвариантных структур, остающихся неизменными в ходе исторического развития.

Эрнст Кассирер

Культурология / Философия / Образование и наука
Календарные обряды и обычаи в странах зарубежной Европы. Зимние праздники. XIX - начало XX в.
Календарные обряды и обычаи в странах зарубежной Европы. Зимние праздники. XIX - начало XX в.

Настоящая книга — монографическое исследование, посвященное подробному описанию и разбору традиционных народных обрядов — праздников, которые проводятся в странах зарубежной Европы. Авторами показывается история возникновения обрядности и ее классовая сущность, прослеживается формирование обрядов с древнейших времен до первых десятилетий XX в., выявляются конкретные черты для каждого народа и общие для всего населения Европейского материка или региональных групп. В монографии дается научное обоснование возникновения и распространения обрядности среди народов зарубежной Европы.

Людмила Васильевна Покровская , Маргарита Николаевна Морозова , Мира Яковлевна Салманович , Татьяна Давыдовна Златковская , Юлия Владимировна Иванова

Культурология