Читаем Занимательная смерть. Развлечения эпохи постгуманизма полностью

Теперь посмотрим, что скажет нам имя Гарри[752]. Единственное, что мы замечаем, — это то, что оно часто звучит в связке с восклицанием Hurry! (Скорее! Поспеши! Поторопись!)[753]. Совпадение? Или имя Гарри было выбрано из‐за созвучия двух этих слов? В кошмарах Гарри и во время припадков, как мы уже убедились, его регулярно видят бегущим от смертельной опасности; так же спешно он удаляется от мест собственных преступлений.

Как мы еще увидим, Ролинг воспринимает и показывает смерть такой же «скоропалительной» и торопливой, как тороплив Гарри, стремящийся к своей неизбежной преждевременной насильственной смерти — и к «замирающей каденции» всей истории[754]. В главе «Кость, плоть и кровь» он даже слышит то же самое слово, произнесенное Волан-де-Мортом: «И Гарри снова услышал пронзительный ледяной голос: „Скорее!“»[755] Что запараллеливает имя Гарри с именем Волан-де-Морта и делает его «детонатором» сюжета. «Спешащий-к-Смерти» спешит прочь от «Полета Смерти» — грозящей, надвигающейся, «скоропалительной смерти», от которой в конечном счете спасения нет.

Смерть Гарри как развлечение

Теперь поговорим о том, что Ролинг считает главной темой серии, — о смерти. Здесь мы проанализируем предлагаемое Поттерианой отношение к смерти и в ходе этого анализа должны быть готовы столкнуться с несколько необычными взглядами и неожиданными идеями. Смерть как завоеватель маршем шагает по книгам поттеровской серии к своему полному триумфу. Кульминацией романа является насильственная смерть Гарри, она предречена и репетируется в череде насильственных смертей других персонажей. Смертность среди персонажей серии близка к уровню смертности в те годы, когда в средневековой Европе свирепствовала Черная смерть, чума: по всей сюжетной дуге смерть настигает почти каждого второго персонажа. Другой показатель роста насилия от книги к книге — это частота словоупотребления. Глагол «убивать», например, в седьмой книге встречается в три раза чаще, чем во второй, тогда как частота употребления слова «смерть» достигает гораздо более шокирующего четырнадцатикратного увеличения.

В изображениях смерти и связанного с ней символизма присутствует какая-то одержимость. То и дело возникают предзнаменования смерти, пророчества о смерти, которые предвещают грядущие зловещие события[756]. Союзники Волан-де-Морта называются Пожирателями Смерти, а дементоры выступают в виде живых мертвецов[757]. Кроме того, есть инферналы — трупы, возвращенные к «жизни» Волан-де-Мортом[758]. Хогвартс — школа с высокими показателями смертности среди студентов, особенно во время турниров: вроде бы даже предполагается, что студент обязан умереть, когда это нужно учителю[759]. Смерть также является частым предметом разговоров среди колдунов. Не умолкают бесконечные слухи о смерти Гарри, о несчастных случаях со смертельным исходом и о преднамеренных убийствах (причем в газете колдовского мира выделен особый день, посвященный всем этим жестокостям). Классические штампы готического романа: могилы, места захоронений, кладбища, которые Гарри «посещает» в своих кошмарах, — излюбленные декорации для убийств и прочих зверств[760].

Начнем со смерти родителей Гарри, первой двойной смерти в Поттериане и первого события, о котором узнают читатели[761]. Размышления Гарри о смерти родителей присутствуют в нарративе постоянно. В череде похожих одна на другую сентиментальных ламентаций (автор не упускает ни одной возможности использовать тему ребенка-сироты, тоскующего по умершим родителям) в книге «Кубок огня» имеется особенно необычное описание, где смерть родителей Гарри сравнивается со смертью паука, убитого «тем же заклятием» во время лабораторных опытов:

Значит, вот так умерли его родители — точно так же, как этот паук. Наверное, у них тоже не было ни раны, ни отметины? Суждено ли им было просто увидеть зеленую вспышку и услышать свист налетающей смерти, прежде чем жизнь покинула их тела?[762]

Какова подоплека этого сравнения? Подчеркнуть, что убийство совершить легко или что убить человека и убить насекомое — это, в сущности, одно и то же? Догадки Гарри о том, что трупы его родителей могли быть похожи на трупы пауков, свидетельствуют о редкой степени нездорового вуайеризма. Возможно, в Поттериане это самый красноречивый, но не единственный пример сравнения смерти животного со смертью колдунов.

Перейти на страницу:

Похожие книги

Еврейский мир
Еврейский мир

Эта книга по праву стала одной из наиболее популярных еврейских книг на русском языке как доступный источник основных сведений о вере и жизни евреев, который может быть использован и как учебник, и как справочное издание, и позволяет составить целостное впечатление о еврейском мире. Ее отличают, прежде всего, энциклопедичность, сжатая форма и популярность изложения.Это своего рода энциклопедия, которая содержит систематизированный свод основных знаний о еврейской религии, истории и общественной жизни с древнейших времен и до начала 1990-х гг. Она состоит из 350 статей-эссе, объединенных в 15 тематических частей, расположенных в исторической последовательности. Мир еврейской религиозной традиции представлен главами, посвященными Библии, Талмуду и другим наиболее важным источникам, этике и основам веры, еврейскому календарю, ритуалам жизненного цикла, связанным с синагогой и домом, молитвам. В издании также приводится краткое описание основных событий в истории еврейского народа от Авраама до конца XX столетия, с отдельными главами, посвященными государству Израиль, Катастрофе, жизни американских и советских евреев.Этот обширный труд принадлежит перу авторитетного в США и во всем мире ортодоксального раввина, профессора Yeshiva University Йосефа Телушкина. Хотя книга создавалась изначально как пособие для ассимилированных американских евреев, она оказалась незаменимым пособием на постсоветском пространстве, в России и странах СНГ.

Джозеф Телушкин

Культурология / Религиоведение / Образование и наука
Время, вперед!
Время, вперед!

Слова Маяковского «Время, вперед!» лучше любых политических лозунгов характеризуют атмосферу, в которой возникала советская культурная политика. Настоящее издание стремится заявить особую предметную и методологическую перспективу изучения советской культурной истории. Советское общество рассматривается как пространство радикального проектирования и экспериментирования в области культурной политики, которая была отнюдь не однородна, часто разнонаправленна, а иногда – хаотична и противоречива. Это уникальный исторический пример государственной управленческой интервенции в область культуры.Авторы попытались оценить социальную жизнеспособность институтов, сформировавшихся в нашем обществе как благодаря, так и вопреки советской культурной политике, равно как и последствия слома и упадка некоторых из них.Книга адресована широкому кругу читателей – культурологам, социологам, политологам, историкам и всем интересующимся советской историей и советской культурой.

Валентин Петрович Катаев , Коллектив авторов

Культурология / Советская классическая проза
Философия символических форм. Том 1. Язык
Философия символических форм. Том 1. Язык

Э. Кассирер (1874–1945) — немецкий философ — неокантианец. Его главным трудом стала «Философия символических форм» (1923–1929). Это выдающееся философское произведение представляет собой ряд взаимосвязанных исторических и систематических исследований, посвященных языку, мифу, религии и научному познанию, которые продолжают и развивают основные идеи предшествующих работ Кассирера. Общим понятием для него становится уже не «познание», а «дух», отождествляемый с «духовной культурой» и «культурой» в целом в противоположность «природе». Средство, с помощью которого происходит всякое оформление духа, Кассирер находит в знаке, символе, или «символической форме». В «символической функции», полагает Кассирер, открывается сама сущность человеческого сознания — его способность существовать через синтез противоположностей.Смысл исторического процесса Кассирер видит в «самоосвобождении человека», задачу же философии культуры — в выявлении инвариантных структур, остающихся неизменными в ходе исторического развития.

Эрнст Кассирер

Культурология / Философия / Образование и наука
Календарные обряды и обычаи в странах зарубежной Европы. Зимние праздники. XIX - начало XX в.
Календарные обряды и обычаи в странах зарубежной Европы. Зимние праздники. XIX - начало XX в.

Настоящая книга — монографическое исследование, посвященное подробному описанию и разбору традиционных народных обрядов — праздников, которые проводятся в странах зарубежной Европы. Авторами показывается история возникновения обрядности и ее классовая сущность, прослеживается формирование обрядов с древнейших времен до первых десятилетий XX в., выявляются конкретные черты для каждого народа и общие для всего населения Европейского материка или региональных групп. В монографии дается научное обоснование возникновения и распространения обрядности среди народов зарубежной Европы.

Людмила Васильевна Покровская , Маргарита Николаевна Морозова , Мира Яковлевна Салманович , Татьяна Давыдовна Златковская , Юлия Владимировна Иванова

Культурология