Заново изобретая колесо

У нас назначена встреча с Норой Мессьер, директором живых коллекций. Настоящий сгусток энергии, она проработала в музеях живой истории более пятнадцати лет, часто выступая в роли колонистки XVII века. Ее муж тоже трудится в Plimoth Plantation и в данный момент изображает военного советника поселенцев Майлза Стендиша – когда мы подходим поздороваться, он пьет воду из современной бутылки, которая диссонирует здесь со всей обстановкой. Но мы приехали к Норе, чтобы побеседовать о ее величайшей любви – домашних животных на фермах пилигримов XVII века. Мессьер – увлеченная женщина-фермер, она охотно разговаривает с нами о мелком сельском хозяйстве. Мы бормочем какие-то любезности: дорога из Бостона вконец испортила настроение, и нам нелегко казаться вежливыми.

Гуляя с нами по ферме, Мессьер демонстрирует то, чем занимается. Ее цель – воссоздание фермерских практик XVII века, она сознательно отматывает назад четырехсотлетнюю историю прогресса. В музее производят обратную селекцию кукурузы и сажают семена прошлогоднего урожая, надеясь получить что-то такое же неудобное и малоурожайное, как та кукуруза, которой приходилось довольствоваться поселенцам из Англии в том далеком столетии. Здесь разводят коз с острова Арапава[9] – они происходят от животных, которых в XVIII веке выпустил на этом тихоокеанском острове капитан Кук. Работа в самом разгаре: после двухсот лет вольной жизни без людского пригляда козье вымя стало почти невидимым, а надои удручили бы даже самого отчаянного пилигрима. Мессьер краснеет от стыда из-за исторического несоответствия, знакомя нас с ламой по кличке Гиацинт, чья обязанность – охранять скот от хищников. Наконец она подводит нас к загону – ради него мы сюда и приехали. Здесь в тени дерева прохлаждается, отгоняя хвостом мух, Джесси, бык породы американская девонская молочная.

Он великолепен!

Мы замираем у ворот, и бык подходит, чтобы с нами поздороваться. У него темно-рыжая шкура, маленькое мускулистое тело увенчано могучими рогами. Джесси настойчиво требует, чтобы его погладили. Мы переглядываемся, все напряжение поездки снимает как рукой. Опыт подсказывал нам, что новички в молочном хозяйстве всегда начинают с коз. Как выяснила еще в детстве Бронвен, козы отлично подходят на роль домашних любимиц, их потомство умиляет даже сильнее, чем котята. С коровами фермерам-новичкам труднее иметь дело. Они крупнее и своевольнее, от них исходит некая угроза. Но о Джесси всего этого не скажешь. Он уже достиг почтенного возраста – шестнадцати лет, но по-прежнему выглядит необычайно молодым и полным сил. Мы поражены.

В 1623 году плимутская колония получила двух коров и быка, чей путь через Атлантику начался на севере английского графства Девон. Они приплыли на третьем по счету судне, достигшем новых земель, и стали потом прародителями американского крупного рогатого скота. Современный молочный фермер в английском Девоне моментально узнает на фотографии Джесси северного девона, но высказывает скепсис насчет удойности этой породы: ее представителей в Великобритании разводят на мясо и никогда не доят. Но в XVII веке они представлялись идеальным вариантом для тяжелой жизни в Новой Англии: по словам Мессьер, американские молочные девоны были «универсалами в мире крупного рогатого скота». В родных краях девонский скот завоевал репутацию активного и выносливого, способного выживать в самых суровых условиях, тащить плуг, давать молоко, набирать жир даже на бедном корме. По иронии судьбы в этой популярной в наши дни молочной породе колонисты видели прежде всего тягловый скот и поставщика удобрений. Молоко же они получали от коз.

Когда Джесси тянется за травой, Мессьер указывает нам на его особенности: «Скелет говорит о том, что это мясная порода, способная усердно трудиться. Они замечательно ведут себя в упряжи, умны и послушны, с ними с самого начала легко обращаться». Это сочетание свойств сделало породу одной из опор фермерской жизни в колониальной Америке. Гораздо позже, в середине XIX века, способность этих животных весь день тянуть повозку и довольствоваться малым количеством корма превратила эту породу в главный тягловый скот на Орегонской тропе. Однако к началу XX века позиции молочных девонов пошатнулись.

В попытке понять причины этого упадка мы обратились к Джону Холлу, секретарю Ассоциации американского девонского молочного скота. Семья Холла имеет долгую историю работы с этой породой в сердце Америки: его родители познакомились, когда отец Джона приехал к единственной, помимо Холлов, местной семье, державшей девонов, и застал там свою будущую жену за дойкой. Теперь на его ферме в Коннектикуте стадо из 56 коров – одно из крупнейших во всем мире поголовий американских молочных девонов.